— Там, на самом верху, ещё дача одна есть, — прохрипел «повар» и помешал картошку. Несмотря на хрип, голос у него ровный, интеллигентный. — Он, так сказать, там проживает уже несколько дней. Как-то раз предлагали ему с нами посидеть совместно и, так сказать, употребить горячительное, сугубо для сугрева только, а заодно обменяться припасами, по, так сказать, бартеру, раз у нас капитализм настал.

— И что?

— А он нас матерными выражениями обругал и прогнал. Больше мы с ним не говорили, но не сказать, что от этого расстроились. Даже напротив — рады этому безмерно.

Остальные засмеялись. Среди бомжей попадаются и юмористы, и интеллигенты в прошлом, и кого я только среди них не встречал за две моих жизни.

— Вы зимой-то осторожно, — бросил я на прощание. — Знаете, сколько окоченевших трупов тут находим?

— Везде замёрзнуть можно, — невозмутимо заметил повар. — И в городе, и здесь.

Бомжи остались, а мы продолжали нестись по следу.

— Точно он, — сказал Якут, когда я к нему вернулся. — Рудаков вредный, матом всех только так кроет.

Наша быстрая пробежка по пересечённой местности давалась ему с трудом. Хоть Филиппов и был в форме, и всегда сдавал нормативы по физподготовке и стрельбе сам, а не за бутылку, но возраст всё-таки сказывался, да и бежать нам пока что приходилось вверх, под горочку. Вот только упрямый старший опер всё равно идёт по следу и никогда не сдастся, у него я этому и учился тогда.

Я периодически давал Сан Санычу понюхать перчатку, обновляя запах, и он направлял нас, внимательно нюхая землю, не отвлекаясь на то, чтобы пометить очередное дерево или прогнать белку рыком.

— Там, — Якут выдохнул и вытер лоб рукавом. Пот набежал ему на очки, он смахнул каплю пальцем. — Вон дом, смотри, про который тот юморист говорил.

Я кивнул, ничего не говоря, чтобы поберечь дыхание. Построенный из досок дом стоял на холме. Забор в одном месте развалился, так что мы резво пролезли с собакой там и уже шли через огород с лунками от выкопанной картошки.

Хозяева ещё давно собрали картофельную ботву большими кучами, которые лежали по всему участку, так что можно было передвигаться, скрываясь за ней. А там точно кто-то жил, потому что у домика стоял бежевый ВАЗ-2101, «копейка» — старенькая, но в приличном состоянии, не ржавая.

У Рудакова такой машины не было, но могла быть у его тестя, да и он сам просто мог купить её за налик у какого-нибудь пенсионера, даже не оформляя сделку. Дал, например, сумму в долларах, и пенс легко бы согласился.

— Стой, — Якут засел за кучей засохшей ботвы и махнул мне рукой, чтобы я пригнулся. — А теперь нам надо…

Но не успел он это договорить, как что-то увидел и заорал:

— Пашка, ложись!

Я упал на рефлексах, дёрнул на себя Сан Саныча за ошейник и прижал к земле.

Сначала раздался звон стекла, затем выстрел. Кто-то палил прямо из окна. Один раз, второй, третий! Перед нами взлетали фонтанчики земли. Выстрел сухой, узнаваемой, родной патрон 9×18 мм, который был в не менее родном для меня ПМ.

Якут достал ствол, я тоже, хоть у меня и нелегальный. Но пока мы не стреляли в ответ, только переглянулись, явно думая об одном и том же. Неизвестно, кто на этой даче, вдруг там остались хозяева, взятые в заложники, или кто-то ещё.

Сан Саныч зарычал и сделал попытку вырваться, но я держал, чтобы не задело шальной пулей.

— Лежать! — скомандовал я.

Дощатая дверь дачи открылась, оттуда выскочил человек в чёрном спортивном костюме, держа в руке ПМ. Дистанция — метров тридцать, для короткоствольного макарова — значительная. Да и цель движется, сходу не попадешь. Был бы с собой автомат, уже бы его снял.

Человек бросился к машине и стрельнул на ходу, почти наобум. Видно было, лишь бы отпугнуть нас. Тут мы уже дали ему в ответ, я пальнул несколько раз, ещё пару раз Якут. Я увидел, как одна пуля выбила щепку из двери, вторая разбила боковое окно «копейки», третья шаркнула по капоту, высекая искры.

Гад запрыгнул внутрь и сразу завёл двигатель. Я приподнялся на колено, всё ещё прижимая собаку к земле, потом взял пистолет двумя руками и прицелился получше.

Слишком далеко.

Пальнул он, почти не глядя. Выстрелил Якут, продолжал палить я.

Разбилось заднее стекло машины, в переднем появились характерные отверстия, вдребезги разлетелось боковое зеркало. «Копейка» на удивление резво рванула вперёд, я перенёс прицел ниже, в колёса, они как раз мне открылись.

Быстро выстрелил ещё пару раз. Было восемь патронов в магазине, и ещё один я носил в стволе, так что остался последний. «Копейка» почти приблизилась к воротам, я пальнул ещё раз, и затвор пистолета застыл в заднем крайнем положении. Встал на затворную задержку, сигнализируя о том, что боезапас израсходован.

Я быстро, привычным и отточенным за много лет движением сменил магазин, снял с затворной задержки и загнал патрон в ствол. Снова готов стрелять. Но машина уходила.

Бах! «Копейка» врезалась в ворота. Раздался громкий треск и дребезжащий удар. Воротина распахнулась, в сторону отлетел отломанный кусок доски. Машина рванула по просёлку вперёд, пару раз буксанув по грязи.

— Одна дорога здесь… объездная… петляет, — Якут, тяжело дыша, перезарядил пистолет. — Бегом к машине… сможем перехватить… знаю где.

Я кивнул и убрал оружие в карман. Мелькнула мысль, что, когда сюда отправят криминалиста Кирилла, надо будет попросить его закрыть глаза на лишние следы от пуль, выпущенных из неучтённого пистолета, и не только это — гильзы лишние собрать и выкинуть. Тем более, я в злоумышленника не попал, слишком он был далеко. Не предназначен ПМ для таких дистанций, особенно после пробежки.

Сан Саныч хрипел и с лаем рвался за машиной, но я не пустил — на своих ногах мы его не догоним. Рванули назад, благо, сейчас надо было бежать вниз, с горочки, а не вверх.

— Успеем, — уже в батином москвиче выдохнул Якут. — Успеем, пока он там всё объедет… успеем.

Спешно утрамбовались в авто. Даже Сан Саныч, проникшись духом преследования, с азартом запрыгнул на заднее сиденье, будто понимал, что нам теперь предстоит автопогоня.

Я завел движок. Рванул с места, заметив, как из-под колёс полетели комья земли. Да, я примерно понимал, о чём говорит Филиппов, где мы