— Я лучше сдохну в Стоке, чем буду работать на вас. Вы ничем не лучше моего отца и этих психов из «Просвещения». Люди для вас лишь как предлог для совершения этих преступлений, за вашими благородными позывами стоят личные стремления и амбиции. Вы вмешиваетесь в жизни людей, рушите их, порождаете ненависть, а после массово их уничтожаете, сказав, что это была ошибка, и вы приняли лишь вынужденные меры, что дальше всё будет лучше, что эти жертвы были принесены не зря, но на деле никогда лучше не становится. Всё становится только хуже. Вы хотите, чтобы люди жили в мире? Спросите чего они сами хотят, а не решайте это за них. Ваш же план состоит в том, чтобы изгонять людей, разрушать семьи, только лишь за их мысли, избавляться от них за то, что возможно когда-нибудь они совершат преступление. Вы помешаны на контроле. Это не то «Идеальное общество», которое я себе представлял!

Дэвид глубоко дышал, и зло смотрел на Стаса, тот отвечал ему спокойным, проницательным взглядом:

— Что ж, очень жаль, — поджал он губы. — Мы на тебя рассчитывали. Но если ты не готов принять тот факт, что у человечества есть будущее без насилия, голода и лишений, мне очень жаль.

— Я хочу видеть своего брата.

— Но он не хочет видеть тебя. Он считает тебя предателем. Твой брат очень смышленый и у него тоже есть выдающиеся способности, не такие, как у тебя конечно. Но зато он искренне хочет и готов нам помогать. Благодаря таким людям, как твой брат, этот мир скоро станет утопией, где люди будут счастливы, где каждый сможет жить и наслаждаться жизнью…

— Особенно если всех кто не наслаждается спрятать за Стену, — скептически заметил Дэвид.

— Они сами, осознанно, сделали этот выбор. После этого их сложно назвать людьми.

— Как это удобно, когда можно лишить себя сочувствия к другому, просто сказав, что на самом деле этот другой, вовсе и не человек.

— Если человек ведёт себя как животное, сложно и дальше видеть в нём социально и духовно развитую личность.

— У меня для тебя шокирующие новости, но все люди это животные. А такие как ты, ещё хуже, циничные и лицемерные, которые скрывают свою поганость за маской благородства.

— Любишь разоблачать людей, Дэвид? Это хорошо, потому, что нам всё ещё нужна информация о «Просвещении», которой ты можешь с нами поделиться. Конечно, я думал, что мы узнаем её постепенно, и в дружеской обстановке, но ты выбрал другой путь, так что у нас не так много времени. Скоро твоя отправка в Сток, вместе с остальными, кто не прошёл тест. Надеюсь, нам не придётся получать эту информацию от тебя силой?

— У меня есть одно условие.

— Я слушаю.

— Я хочу увидеться с Элен.

— И это всё? — удивился Стас.

— Да, это всё.

— Ладно, тебя отведут к ней через полчаса. После чего ты расскажешь нам все, что знаешь о «Просвещении» и навсегда отправишься за Стену.

Стас встал с кресла, последний раз с осуждением взглянул на Дэвида и вышел из комнаты, захлопнув за собой дверь.

32.

Двое военных с автоматами в руках вели Дэвида по длинному коридору, стены которого были покрашены в тёплый жёлтый цвет, напоминавший ему о пустыне. Сапоги военных скрипели об чистый ровный пол, будто звуки хлыста, подгонявшие Дэвида вперёд. Все двери по бокам коридора были заперты. Дэвид думал о том, кто находится за ними. Лежит ли за этой дверью Ричард или Саша? Кто из них ещё будет отправлен в Сток вместе с ним?

Они дошли до помещения, в котором находился зимний сад. Сквозь окно, Дэвид увидел Элен, сидевшую на каменной скамейке, посреди множества разнообразных цветов. На ней было надето лёгкое бежевое платье, волосы аккуратно уложены, кожа белая и чистая. Она совершенно не походила на ту измотанную девушку с ожогами от солнца, спутанными волосами и треснувшими сухими губами, какой он её помнил.

— Десять минут, — сказал один из военных, низким грубым голосом.

Дэвид открыл прозрачную дверь и его окутал сладкий запах цветов и свежести. Он вошёл внутрь, и остановился. Он понял, что боится. Чего? Дэвид и сам не знал. Элен не выглядела больше той Элен, к которой он привык. Да и к кому он привык? Кто была та Элен? Ведь выходит, что они даже не знакомы, а всё, что между ними произошло, было не больше чем просто сном.

«Как же всё это странно — подумал он. — Вообще зачем я здесь?»

Он уже хотел развернуться и уйти, но Элен подняла взгляд и грустно на него посмотрела. Пойманный в ловушку её больших карих глаз, Дэвид медленно подошёл к скамейке и сел с ней рядом.

— Привет, — сказал он, пытаясь вспомнить все те важные темы, которые он хотел с ней обсудить, но которые внезапно ретировались из его головы.

— Привет, — неловко ответила Элен.

— Это странно, да? — Дэвид осматривал шрамы у себя на ладонях, не осмеливаясь поднять на неё взгляд. — То есть, мы же видимся в первый раз. Мы как будто совершенно посторонние друг другу люди.

— Да.

— Я хотел столько тебе сказать, но теперь я даже не помню…

— Потому, что это неважно, — повернулась к нему Элен, и он взглянул на неё. Такой привычный ему дерзкий взгляд, теперь сменился выражением боли и растерянности. — Всё, что было там, если это было, больше не важно. Нам лучше обо всём забыть.

— Как о таком можно забыть?

— Я надеюсь, что можно. Скоро мне проведут курс гипнотерапии, и я забуду о том, что случилось, и о тебе тоже.

— Я не хочу это забывать.

— Меня мучают кошмары, — её голос дрогнул. — И в них есть ты. И в них ты Создатель, в них ты стреляешь в меня…

— Но ведь это лишь сон, Элен. Я бы никогда не причинил тебе вреда…

— Откуда я это могу это знать? Я даже тебя не знаю! Я лишь хочу избавиться о всего, что там произошло, от всего, что как-то с этим связано, и от тебя тоже. Зачем ты решил со мной встретиться?

— Я ведь думал, что ты погибла. Я хотел ещё раз увидеть тебя, убедиться в том, что с тобой всё в порядке…

— Я уже никогда не буду в порядке.

— Не говори так, — Дэвид прикоснулся к её руке, но она, будто ошпарившись, резко