Шрифт:
Закладка:
Суздалев кашлянул, подкрутил ус, ломая легкие сосульки.
– Господин капитан, как сплошные торосы начнутся, дозвольте поохотиться, прочесать местность! Друг мой о припасах беспокоится, пополним и себе, и команде, да и в лагере мясо лишним не будет.
– Так охота на бельков в феврале! – вклинился капитан судна, явно не понимая. – Сейчас же без пользы будет, или для души хотите?! Так-то бессмыслицы в вашей затее немало, господа. Не на охоту прибываете!
«Так вот для чего пустые бочки. Бельков, значит, бьют, эва оно как. Хитер!» – подумал Билый, принимая информацию.
– Не ворчите вы так, – беспечно махнул рукой профессор Ледовский, – а то офицеры подумают невесь что. Пускай разомнутся! Засиделись орлы. Я бы помоложе был, так составил бы непременно компанию и сам бы в охотку пострелял!
Капитан с сомнением посмотрел на щуплую фигуру профессора, его пенсне с толстыми линзами и благоразумно промолчал. Ледовский истолковал по-своему, видя чужое сомнение.
– Все равно мне временный лагерь будут матросы ставить. Вам же, судну, на воде оставаться надо будет до тех пор, пока возможно.
Капитан нехотя пожал плечами, мол, делайте что хотите, но не под мою ответственность.
– Конечно, голубчики, капитан разрешает! – радостно заключил профессор, по-своему истолковав молчание капитана корабля. – А я всеми силами поддерживаю. Идите с Богом, как встанем. Еще день-два, и конец пути, начнем поиск.
Капитан улыбнулся, покачал головой, но ничего не сказал. Только втянул в себя ароматный дым из трубки и пустил большое сизое кольцо в сторону Ледовского. Оно поднялось над головой профессора и растаяло в воздухе.
Суздалев на радостях откланялся, Билый слегка кивнул, отдавая честь, – так и не привык к этим столичным ужимкам, не гнулась шея. Оба пошли в направлении своей каюты.
– Вот и всё. Что там у нас на обед? Осталось чего?
– Макарон с мясом полказана, – машинально ответил Микола и вдруг нахмурился. – Полковник Янковский? – Казак даже остановился. Иван прошагал несколько шагов, прежде чем заметил.
– Ну да! – Граф развел руками, продолжая еще улыбаться.
– Что «ну да»? – Билый насупился.
– А что такого?! – спросил Суздалев недоуменно.
– И много ты знаешь полковников Янковских в армии? Особо приближенных к императору? Не тот ли это господин, чьими стараниями нас в форт упрятали?!
– Тот! – отмахнулся граф и тут же добавил: – А может, и не тот!
– Ваня! Ты меня нервируешь! – Билый начал закипать.
– Прости, друже. Подвел, что ли, опять тебя? Так не хотел! То дела минувшие. Бог прощал и нам велел. Ты глобальнее думай! Какая польза нам от этого будет! Самого любимчика императора спасаем! Да такое никогда не забывается.
– Иван Матвеевич, – казак покачал головой. – Там в форте день за год шел. Как умом-то не тронулись? Опыты на нас ставить хотели! В унтера разжаловали!!! Да ладно звания! Их вернуть можно. У тебя невеста погибла! Кто ее вернет?! И этого полковника мы собираемся искать?! Спасать?! В своем ли ты уме, братец?!
– А может, – начал тихо, с какой-то гортанной хрипотцой, говорить Суздалев, и с лица его вмиг слетела дурашливая улыбка, лицо побелело, нос заострился. – Просто поискать? И найти? А там уж как кривая выведет! Кто говорил о спасении, а?
И как-то страшен граф стал за минуту. Словно призрак из прошлого, упырь, нечистый. Сгорбился весь, потеряв офицерскую стать. Казак медленно перекрестился, не веря в такую перемену. Его вдруг стала накрывать страшная догадка. Но он не хотел в нее верить. Душу засвербело! «Неужели… Да не может такого быть!»
– Что думаешь? – прошелестел зловеще Иван. В глазах дворянина блеснул нездоровый огонь.
Билый молча отшатнулся, настолько граф в эту минуту ему показался не человеком. И Суздалев, почувствовав, что вышел из устоявшегося образа, принялся опять разгибаться, превращаясь из скрюченного старика в молодого да бравого графа. Но какой это был долгий процесс! Показалось, что время замерло. Казак неторопливо перекрестился еще раз, не сводя взгляда с друга. А тот уже начинал овладевать собой, ярость и жажда убийства выходили из него, нервно бурля потоками. Улыбнулся, подмигнул, приосанился, закрутил привычно ус. Делано рассмеялся, смахивая колючие снежинки с лица.
Микола вдруг понял чужой замысел и весь смысл этой авантюры. Как раньше не углядел? Всё же на поверхности было. Простая арифметика: сложи два и два. Думал, взаправду интерес у графа к Арктике, к китам, к снегу, к научным открытиям, а тут месть… Личная месть! Да знал же Ванятку – не тот человек, чтобы прощать обиды, порой за косой взгляд и плохое слово, и не только в свой адрес, мог уже стреляться. «Почему сразу не увидел очевидное?! Так привык доверять?! Что же ты, друже, так подвел меня? Я же семью, дитятко своё, родителей и станицу сколько не видел?! Мне же дом уже снится чуть ли каждую ночь!»
Казак зыркнул на друга глазами. Тот невинно улыбался.
А может, прав был односум, что не сказал ему изначально? Ведь мог бы запороть всё, сорваться нечаянно. Выдать нечаянным словом. Вспыхнуть, как спичка. Может, потом и отошел бы, но сначала всё высказал, как по дому соскучился, как ценен отпуск для военного, как дороги близкие. Но ведь и граф непростой человек в жизни, односум! Товарищ по фронтовому братству. Такого не предашь и не кинешь в трудную минуту. Отошел бы, высказав всё, и помог бы Ванятке, ведь как брат младший, непутевый. За таким присмотр нужен постоянно. Но были бы упреки. Пускай мимолетные. Но такие самые ранимые и обидные, после которых остается осадок. А им еще много каши хлебать из одного котелка. И осадка быть в дружбе не должно.
Билый в очередной раз подивился холодному рассудку графа. «Хоть из графьев, а ведь свой! Из какого теста сделан?!»
Это же какую надо иметь выдержку, чтоб так себя в руках держать. Ведь он с самого начала все рассчитал и обдумал каждый шаг. Взвесил!
И дружбу, и месть.
Все в себе держал. Переживал. Не каждый так жить сможет, себя изнутри поедая. Живя в смертельной обиде и только одним стремлением – отомстить.
А чтоб ничего не сорвалось, прошло гладко и без недоразумений, его взял с собой. Конечно. Чего тут думать! Кому еще смог бы довериться в последнюю минуту, только проверенному односуму!
Микола кивнул, думая: «Не подведу, друже», вслух говоря:
– Спаси Христос. Ну что, потрапезничаем? Голоден,
