— Неужто нужно было сотворить это все, чтоб вы поняли? Поняли, что диалог полезнее смертей? Что вместе мы достигнем большего, чем каждый по отдельности! Ретина хока Хонас пер Лилия, — сказал Мелех и заметил весьма округлившиеся глаза последнего гарда, не ожидавшего столь крепкой памяти пирата, — меня зовут Мелех, я адмирал морской Армады. Добро пожаловать в наши ряды!

Пират протянул руку защищавшему святыню гарду.

— Ты принимаешь условия? — ответил Ретина.

— Да, можете делать со святыней, что хотите, в твоих божеств я не верю.

— Зря, — сказал Ретина и пожал Мелеху руку.

Юный Рой воспользовался затишьем и прыгнул стоящему над ним пирату в шею, словно голодная собака, пытаясь перегрызть его горло.

Реакция Мелеха вновь не подвела, и тот ловко вонзил колено в поднимающуюся голову парня, после чего схватил его горло в удушающий захват.

— Эх, ну сколько можно! Сколько раз убеждался…Львят жалеть нельзя.

— Мелех, отпусти его, мы договорились: никаких смертей! — сказал Ретина, пытаясь спасти жизнь Роя.

Неспособный вырваться из могучих рук пирата, он выглядел со стороны как слабый и мокрый щенок, попавший в лапы свирепого хищника. — Я тебя убью, убью тебя, жалкая тварь, и тебя, Ретина, тоже прикончу! Предатель, бесхребетный урод! Эта тварь убила отца! Я тебя зубами порву, руками разорву, убью всех, кто тебе дорог, мразь! — кричал в отчаянии юнец.

— Молчи, молчи, дурак! — твердил Ретина. — Мелех, он не понимает, что говорит, отпусти!

— Как раз-таки понимает, гард, поверь мне, еще как понимает.

Адмирал Армады крепче сжал руки и резко вывернул шею желающего отомстить юнца, противоестественно выворачивая ее назад.

Тело мальчика упало на землю, разбрызгивая по сторонам грязь, а дождь оплакивал его гибель.

Тьма. Голоса и вновь очертания света.

……..

Темница Мелеха горела и сверкала золотистыми молниями, бьющими в каменные стены. Постепенно камни, заточившие пирата, разрушились, обнажая окружающее их темно-синее очертание небытия. Адмирал Армады продолжал висеть в воздухе. Его глаза закатились внутри, обнажая к поверхности сплошную белую склеру, заточенную в глазнице. Глазные яблоки налились слезами, ручьями, стекающими по его заросшему щетиной лицу, а после падающими в бесконечность

Алантир становился бледным, а его ярко-зеленые глаза наливались черным цветом, будто маленькая вселенная спряталась в них. Вены на лице набухли, а глубокое дыхание становилось все тяжелее и чаще. Тело чародея иссыхало, стоя на все сильнее дрожащих ногах.

— Давай, еще немного, — говорил слабеющий маг себе под нос.

Тело Мелеха тряслось в микроконвульсиях столь быстро, что напоминало движения крыльев комара, наблюдаемых человеческим взором. Пират кричал разными голосами, умоляя о пощаде или грезя о мести. Прямо сейчас, в эти секунды, он проживал десятки и сотни жизней всех людей, что беспощадно умертвил и без зазрения совести стер из своей памяти. Он чувствовал каждый грамм боли физической и моральной за потерю близких и родных. Проживал жизни детей, потерявших родителей, жизни родителей, что потеряли детей. Разрубленные топором, задушенные руками и сожженные дотла в пламени огненном, они пришли к нему, заставляя прожить их закончившиеся по его вине жизни. Для Мелеха прошли сотни лет, прежде чем его глаза вновь вывернулись кнаружи, а его тело, обессилив, рухнуло на незримый в бесконечности пол.

Ноги Алантира подкосились, и он упал на колени, выпуская из рук свой посох. Он дышал глубоко и так часто, будто пробежал марафон. Подкожный жир иссох, а кожа облепила кости. Черными глазами он смотрел не лежащее без движений тело пирата.

— А ну, не смей умирать, ты должен выжить! — крикнул Алантир, находясь в темно-синей космической пустоши и всепоглощающей тишине.

Прошло несколько минут, и вдруг тело Мелеха шевельнулось. Сначала пальцы руки в слабой судороге отреагировали на жизнь, понемногу наполняющую их, а затем и голова постепенно повернулась наверх. Его глаза, словно глаза только что родившегося ребенка, нелепо и напугано смотрели по сторонам, совершенно не понимая, что происходит. Сухие и треснувшие до крови губы дрожали в безрезультатной попытке вымолвить слово. Пират попытался подставить руку, будто опираясь на воздух, но та предательски подвернулась, не имея сил. Мелех дрожал столь сильно, что было сложно понять, то ли от страха, то ли от холода, то ли от всего вместе взятого.

В минутной тишине старый чародей и беспощадный пират смотрели друг на друга: один, пытаясь подобрать слово, другой, не имея способности это слово произнести.

— Сработало, — с облегчением сказал Алантир, падая на спину и восторженно хохоча, — сработало! Я уж думал, что сам умру скорее, чем ты увидишь все.

— Кто ты? — наконец смог произнести адмирал. — Кто я? — заикаясь и осматривая себя, проговорил он следом.

— А ты не помнишь?

Золотистая пыль сформировала стул, и чародей, опираясь на поручни, с трудом взобрался на него.

— Я помню… — Мелех говорил медленно и неуверенно, — я помню все и ничего. — Его лицо искривилось в болезненной и ужасной гримасе. — Столько смертей, столько боли. — Он закричал и схватил себя за голову, вцепляясь в длинные, засаленные потом, каштановые волосы. — Сколько боли, столько жизней и… столько смертей. Я помню их, помню каждую. — Адмирал Армады, человек по прозвищу Морской Дьявол, лежал на незримом пространстве, свернувшись в глубок, и искренне плакал, захлебываясь слезами. — Помню…я не могу так…

— Что ты помнишь? — сказал Алантир, наслаждаясь результатом своей работы.

— Смерть.

— Кто же ее причинил? Ты помнишь этого человека?

— Да.

— Кто он?

— Человек, высокий и с карими злыми глазами. Я помню огонь и помню его топор с острым мечом, что он доставал из-за спины. Он…он убил всех. Я ненавижу его, ненавижу всем сердцем!

— Прекрасно, ты начинаешь вспоминать. Он что-то говорил?

— Я, я не помню, помню лишь жалкие слова о цели, море и его взгляд, раз за разом убивающий меня и моих родных, а потом снова и снова. Я ненавижу его! — закричал Мелех из всех оставшихся сил.

— Прекрасно! — лицо Алантира улыбалось, а глаза с наслаждением наблюдали за лишенным разума пиратом.

— Прекрасно? Что тут прекрасного, кто я? Кто ты? Где я? Я умер, но кто я, почему я видел этих людей? Я они? Все они? Я ведь помню каждого. Я ничего не знаю, знаю лишь, что боль и ненависть к этому человеку переполняют меня и рвут мою душу.

Чародей рассмеялся и вскинул рукой, после чего то самое зеркало, стоявшее в темнице, появилось за его спиной.

— Я отвечу тебе, кто ты, ибо знаю ответ на этот вопрос. Знаю я, и для чего ты здесь, ибо я тебя привел.

— Скажи мне, скажи мне, кто я…

— Ну,