и желаю простой наивной любви. Я обычная, а потому еще сильнее хочу соответствовать этому званию. Я хочу быть влюбленной дурочкой, студенткой, работницей какого-нибудь магазинчика или баристой… Нет, а правда ли я именно этого хочу?

Моя одержимость идеей стать «обычной» походила на фанатизм, но что по итогу от этого я получила? Я выбралась из своего заточения, встретила необычного паренька, которого обожает вся школа, меня даже начали называть его девушкой и разносить обо мне сплетни. Меня сделали главной героиней чужих историй, но я так ни разу и не словила себя на мысли, что рада этому.

— Я запуталась, — сказала я вслух, пока мысли продолжали метаться.

— Запуталась? Не знаешь, куда хочешь пойти: ко мне или к Лэсли? Пошли ко мне! Мама, папа и Лия с радостью примут тебя. Ты поживешь с нами до восемнадцатилетия, а потом тебя официально признают неудавшейся сестрой? — предложил Нил.

В его словах имелся смысл, но думала я совсем о другом…

— Ты не знаешь, хочешь ли ты на самом деле покинуть Исад? — предположил Лэсли, и мой взгляд метнулся к нему. — Ты просто не знаешь, чего на самом деле хочешь, да?

Почему он всегда знал, о чем я думаю? Лэсли что, мысли читал? Неужели метка дает ему на это право?

Будто снова прочтя мои мысли, он усмехнулся.

— Я знаю, что тебе сейчас нужно разобраться в себе, поэтому не смотри так на меня. Нет, я не читаю твои мысли, просто тебя понять так же легко, как и Нила, — Лэсли приблизился ко мне и посмотрел прямо в глаза. — Я скажу только одно, а ты постарайся запомнить эту простую мысль: чтобы сбежать, нужна огромная смелость, но, чтобы остаться, нужна не только огромная смелость, нужно еще желание и силы. Желание изменить самого себя и это чертово место, которое довело тебя до этого чертового желания сбежать. И выбор, разумеется, ты должна сделать самостоятельно.

— Хочешь сказать, я должна выбирать между побегом и презрением со стороны окружающих, вызванным этим самым побегом, или презрению со стороны самой себя, если решу остаться? — я усмехнулась.

Лэсли покачал головой.

— О каком презрении речь? Это вопрос спасения жизни. Забудь, что кто-то может начать тебя презирать. Да и вообще, может они все умрут скоро.

— Ну ничего себе, не знал, что ты пессимист, Лэсли, — не выдержал и высказался Нил. — Так ты и такой финал вполне ожидаешь?

— По Исаду шастает серийный убийца, какой еще расклад я могу предложить?

Убийца… Я начала искать его из-за указания матери, которая в свою очередь получила его от сестер. Это можно расценивать как одну из попыток моего убийства, вот только… Сама я не без греха. Взаимосвязь между похищениями и девушками, которые покупали у меня амулеты, хоть и считается косвенной, но она все же была. Я могу быть виновницей, а раз так, то могу ли я вот так легко отказываться от всего и сбежать без оглядки?

Я схватилась за голову:

— Ну почему все так сложно⁈

Я не знала, что должна предпринять: бежать или остаться, продолжать играть спасителя и приманку или уйти и ждать исхода игры? Понятно мне было только одно: каким бы мучительным не представал выбор в моих глазах, сделать его все равно было нужно.

Сжав ладони в кулак, я с прищуром посмотрела на свой пятилетний чемодан. Он, этот простой на вид предмет, давным-давно стал для меня символом освобождения. Он — знак того, что последние десять лет я шла против ведьм и хотела начать жить простой жизнью. Вот только в силу присущих моему возрасту глупости и недальновидности я за эти пять лет не учла, что жизнь ни одного человека простой быть не может по определению. Даже Золушке, Белоснежке и прочим героиням сказочек приходилось претерпеть трудности, так с чего я решила, что смогу сбежать от судьбы, если просто дождусь часа освобождения?

В реальности рыцари не спасают принцесс. В реальном мире увидь рыцарь даму в беде, он еще раз сто подумает, а не ловушка ли это, не приняла ли спящая беспробудным сном девушка запрещенные вещества и не аферистка ли та, что скидывает свою одежду, а потому убегает… Я забыла, что мир по ту сторону двери реален, а мир внутри моей головы не более чем фантазия. Причем только моя.

— Кажется, я поняла, — сказала я и улыбнулась мальчишкам.

— Что именно? Ты пойдешь к нам? Ты же не уедешь? — заволновался братишка.

— Я не уеду из Исада. По крайней мере не сделаю этого, пока мы не найдем убийцу или пока мне не исполнится восемнадцать.

— Ура! Тогда давай поторопимся и пойдем к нам… — начал радоваться Нил, но я его остановила.

— Это не значит, что я буду жить с вами. Я найду какое-нибудь временное жилье, но к вам не пойду. Это опасно. Ты вообще подумал о своей семье: младшей сестре и родителях⁈

— Но… Но это неправильно. Как ты можешь пойти в непонятное место?

— У меня есть на примете жилье, — вмешался Лэсли.

— В общагу ее снова потащишь? Собираешься два месяца ее там скрывать⁈

Лэсли покачал головой.

— Нет, там жить неудобно, есть другое место.

Вот только нужно было еще тогда догадаться, что у охотника всегда на уме не совсем то, что я себе представляю…

26 — Дом, милый дом

Когда мы прибыли в место, про которое говорил Лэсли, подразумевая тем мой новый временный дом, я из-за вида этого самого «дома» немного опешила. Удивляться было чему, ведь мы буквально в очередной раз попали в локацию для жуткого хоррора.

Слой густого тумана лежал пеленой на заброшенной пустой улице, где находилось всего одно неказистое на вид трехэтажное здание с тремя подъездами. Из множества окон строения выглядывала непроглядная тьма, а входные двери на сквозняки то и дело скрипели. Они открывались и закрывались, как голодные пасти зверей.

— Это здесь? — спросила я, неуверенно оглядываясь в разные стороны. — Мы точно адресом не ошиблись?

Обстановка в этом районе не казалась благоприятной, что уж там, она вообще не казалась жилой. Скорее уж, она вызывала жуткий страх и опасения, а еще миллион вопросов. Вот, например, кто здесь живет? А если живет, то правда ли житель живой или все-таки уже давно мертвый? Здесь вообще