четырех человек: кроме Сэма и Пита в путь отправились жрец Огня, назвавшийся Пажом, и, разумеется, Атаман, который во время путешествия просил называть его просто по имени. Вел всех Паж, который обладал магическим кристаллом и лучше всех чувствовал правильное направление.

Там, в их родном Багряном лесу, Пажу даже удалось увидеть подтверждающий и направляющий сон. Он увидел странную комнату: тесную, темную и мрачную, со стенами, покрытыми изумрудными водорослями и болотным мхом. В центре комнаты стоял круглый колодец, а возле него, вцепившись за бортики руками так, что даже побелели пальцы, стояла Безымянная и смотрела вглубь. Она смотрела туда, не моргая, затаив дыхание. Лицо ее было бледным, осунувшимся, да и сама она сильно похудела, хоть и раньше была стройной и хрупкой. Казалось, колодец высасывает из нее силы. Паж тоже осмелился заглянуть в него, чтобы понять, что же ее там так заинтересовало. В воде он увидел дремучий лес и Безымянную, бегущую куда-то за клубком оранжевой шерсти. Увидел, как она выходит на поляну к старому колодцу, заглядывает в него, как затем возится в добротном рюкзаке, достает из него невиданной красоты шапочку, украшенную драгоценными камнями и искусной вышивкой, сверкающее на солнце блюдце и золотое яблочко, яркий коврик с невиданными узорами. «Как дать ей понять, что она слишком засмотрелась в колодец? Как помочь ей очнуться?» – лихорадочно соображал во сне Паж. Он сцепил пальцы в предостерегающем жесте и послал ей снимающий многие заклятья магический огненный знак. В жизни эти знаки были почти бесполезны, но на уровне сна могли сработать. Больше ничего Паж для своей названной сестрицы прямо сейчас сделать не мог.

А потом он проснулся, так и не узнав, получила ли она предупреждение.

Устроились путники на ночлег все вместе, а проснулись – порознь. Каждый из них долго бродил возле того места, где оказался утром, выкрикивая имена спутников, но результат поисков был нулевым. Лес разъединил их. Только Сэму и Питу он позволил остаться вместе.

Мужчина и мальчик проснулись почти одновременно. Они оказались на берегу лесного озера, на глади которого озорно играли первые лучи Солнца.

Паж пробудился у входа в пещеру. С одной стороны простирался черный лес, с другой стороны возносились к небу ледяные горы.

Лаверд пробудился на той же поляне, что и заснул. Рядом догорал костер – обычный, не магический. Его спутники исчезли. Даже трава не была примята там, где они устраивались на ночлег.

Цель, которая привела небольшую команду людей в лес, была одна: найти девушку, которая многое значила для каждого из них, и для каждого – что-то свое. Цель у них была одна, но пути к ней – разные. А может, и цели у них были не совсем одинаковые, просто никто из них об этом не догадывался.

Лаверд провел в лесу почти тридцать лет – все время после того, как вернулся из долгого плавания к Чужой земле (после того, как его выгнали из отчего дома, он подался на побережье и нанялся на судно юнгой, а вернулся через два года помощником капитана и подался в разбойники). Лорд Атаман хорошо знал лес и умел читать по следам. Пушистая, непримятая трава, окружавшая его, вызывала недоумение. Он осмотрел место ночевки как можно внимательнее, но не нашел здесь никаких признаков пребывания на поляне кого-то, кроме него самого. Его спутники не просто исчезли бесследно, будто испарились. Все выглядело так, словно они здесь вообще не появлялись. В это невозможно было поверить, но и отрицать этот факт было трудно.

Лаверд долго ломал голову над происшедшим. Вопросы формулировались четко и ясно, вот только ответов на них не находилось даже приблизительных. Несмотря на отсутствие какой-либо информации, ему предстояло принять конкретное решение относительно своих дальнейших действий.

Факты были таковы: поляна девственно чиста, следов борьбы нет, спутники не откликаются. В окрестностях нескольких километров он один. Он не знает, в каком направлении ушли (улетели, перенеслись, переместились) его товарищи. Он не знает, в каком направлении нужно искать.

Переворошив в голове вопросы, невозможные, но совершенно очевидные факты, безумные версии и нелепые предположения, Лаверд решил пойти в ту сторону, где лес казался менее густым. В этом направлении идти легче, и, возможно, другие по той же причине могли выбрать именно этот путь.

Спустя двадцать-тридцать минут проникновения через заросли Лаверд оказался на той же самой поляне, с которой начинал путь. Предположив, что это другая, очень похожая поляна, Лаверд двинулся дальше, старательно запоминая лесные приметы. Вот коряга, напоминающая верблюда. Вот дерево в три обхвата с дуплом чуть выше человеческого роста. Вот сломанное дерево, причудливо облепленное мхом.

Через полчаса он стоял на такой же точно поляне. Впереди виднелась коряга, напоминающая верблюда. Дальше за ней высился широкий ствол старого дерева с дуплом. Далеко за ним в землю воткнулся сук поваленной ветром березы, успевшей обрасти мхом. Он топтался на одном месте!

Повторные попытки уйти с поляны не давали никаких результатов. Точнее, результат был один и тот же – он оказывался на исходной позиции. Он все больше уставал, раздражался и чувствовал себя, как собака, у которой из-под носа утащили любимую кость. Ему уже хотелось сесть и завыть на мигающее сквозь сучья полуденное солнце, как волк на луну.

В конце концов, совершенно уже измотанный бесполезным хождением, он остановился, прислонившись к дереву. Чувство безысходности тут же сковало ему руки и ноги.

– Здравствуй, мил человек! – тонкий голосок раздавался откуда-то снизу.

Лаверд посмотрел вниз, но не заметил ничего особенного: большой гриб растет под березой – что же здесь необычного? Но ведь не гриб же с ним заговорил!

– Дурман-трава! – осенила мужчину долгожданная разгадка. Все сходилось! Они заснули, даже не удосужившись проверить, что за цветы и травы растут на поляне. А там цвела, издавая пряный аромат, дурман-трава! И теперь одно из двух: или он видит яркий реалистичный сон, или у него галлюцинации.

– Дурман-трава здесь ни при чем, – пропищал гриб. – И я – никакая не галлюцинация, а Старик-Лесовик. Меня здесь все знают.

Лаверд сильно тряхнул головой, пытаясь прогнать наваждение. Но гриб не исчезал и не собирался молчать.

– Ты бы лучше поклонился, мил человек, да совета спросил, – обиделся подберезовик.

Лаверд ущипнул себя что было силы. Это не помогло. Похоже, здесь нужно было более сильное болевое ощущение. И мужчина, выхватив кинжал, полоснул им по тыльной стороне своей ладони. Хлынула кровь.

– Матушки-светы! – запричитал человечек (а теперь Лаверд уже ясно видел, что это маленький старичок в огромной шляпе и с посохом-былинкой). –