Шрифт:
Закладка:
Наконец мы выбежали на поляну и остановились. Девочки в изнеможении упали на землю, а я сел на поваленное дерево. Кто это были? Люди или демоны? Или ещё кто? И откуда эти звуки, стрекотание? Я не смог их разглядеть, но это, наверное, и к лучшему.
Немного придя в себя, я подошёл к девочкам. Лена лежала вся белая и, похоже, окончательно тронулась рассудком. Маша сидела, обхватив руками колени, и раскачивалась из стороны в сторону.
– Нам надо что-то делать, – сказал я, сев рядом.
– Уже поздно. Мы умрём, – отсутствующим голосом прошептала Маша.
– Мы ещё живы, значит, надежда есть.
– Нет, уже ничего нету. Всё кончено.
Я обнял её и прижал к себе.
– Нет, не кончено.
. .
Я сидел и всматривался в лесной мрак. Кузнечиков уже почти не было слышно. Если бы не прерывистое дыхание Маши, я бы подумал, что умер.
– Прости меня, – тихо прошептала она.
– За что?
– За всё. За то, что я была такой. За то, что не получилось…
– Сейчас не самое подходящее время, – нежно сказал я.
– Нам осталось жить совсем чуть-чуть. Поэтому сейчас – самое время, – она подняла на меня взгляд и с трудом улыбнулась. – Прости меня, если бы я не была такой эгоистичной…
Я посмотрел в её глаза, в её бездонные грустные глаза, и горячая слеза побежала у меня по щеке.
– Нет, это ты меня прости.
Я совершенно не знал, что говорить в такой ситуации. Ведь я сделал ей столько плохого, причинил столько боли, а сейчас, в последнюю минуту, не могу придумать ничего, кроме пустого «прости». Меня взяла злость за свою беспомощность, за невозможность защитить единственного дорогого мне человека.
– Знаешь, я всегда тебя любил.
– Я знаю, – тихо сказала она.
Маша вновь улыбнулась, её лицо задрожало, и по нему потекли слёзы.
– И сейчас люблю.
– Я знаю.
Я был не в состоянии выдержать это – мучительно хотелось отвернуться, закрыть глаза. Но нельзя в эту последнюю минуту позволить себе малодушие! Я наклонился и крепко поцеловал её. Время словно остановилось. Перестал существовать этот дьявольский пионерлагерь, тёмная ночь, вся эта чертовщина, адские кузнечики, наконец! Перестала существовать вся Вселенная – остались только мы вдвоём.
. .
Когда я уже готов был поверить, что всё это всего лишь ужасный кошмар, лес наполнился шорохами. Листья деревьев вдалеке задрожали, и вскоре из темноты появилось множество силуэтов. Я не мог рассмотреть их, но был точно уверен, что это те же самые «люди», что и на автобусной остановке. Всё тело сковало оцепенение, я боялся дышать.
– Ну вот и всё, – тихо сказала Маша и крепче прижалась ко мне.
Нет, ещё не всё! Я внезапно понял, что буду до последней капли крови сражаться за неё. Пока есть хотя бы малейший шанс на спасение! Я вскочил, рывком поднял Машу с земли и бросился к Лене. Она лежала мертвенно бледная, с открытыми глазами и, похоже, совершенно не понимала, что происходит. Я начал трясти её за плечи.
– Вставай!
Она никак не реагировала. Тогда я влепил ей несколько хлёстких пощечин, от чего она застонала.
– Вставай! Вставай! – я поднял Лену на ноги, и она ошалело посмотрела на меня. – Бежим!
Я схватил девочек за руки и бросился куда глаза глядят, главное – подальше от «них». Я падал, вставал, поднимал Лену и Машу, продирался сквозь чащу, и вскоре шум стал тише, слышалось только тихое стрекотание кузнечиков. Вдалеке показался просвет.
. .
Вскоре мы выбежали на небольшую полянку, со всех сторон окружённую деревьями, на которой стояло здание, больше напоминающее детский сад.
– Что это? – пробормотал я.
– Старый корпус лагеря, – еле слышно сказала Лена. Похоже, она немного пришла в себя.
Я замер в нерешительности. Конечно, думать, что мы сможем там укрыться, было глупо – от того, что здесь происходит, вряд ли можно найти спасение где-либо. Но, с другой стороны, сил бежать дальше просто нет. Особенно у девочек.
Я сделал несколько неуверенных шагов по направлению к зданию, как вдруг сзади послышался шорох, и я застыл на месте не в силах обернуться. Шорох становился всё громче, и вдруг послышалось дьявольское стрекотание. Я сделал над собой нечеловеческое усилие и повернулся. Сзади стояла толпа. Толпа маленьких девочек. Точнее, толпа Ульян. Все они были такими же, как та Ульяна, которую я видел сегодня утром – с оторванным лицом и ужасной искривлённой улыбкой. И все они издавали эти адские звуки – стрекотание кузнечиков, дьявольское, от которого душа уходила в пятки. Мы застыли на месте, не в состоянии сделать ни шага.
Вдруг из толпы вышла одна из «Ульян» и достала из-за спины оторванную голову Роутера. На его лице застыла гримаса ужаса. Я почти потерял сознание, когда она заговорила:
– Привет, Семён! Как твои дела?
Её голос словно прострелил мне голову насквозь, я заорал и дёрнулся по направлению к старому лагерю, таща девочек за собой. В окружающем мире словно выключили звук. Может быть, Лена и Маша тоже кричали, а может быть, были скованы ужасом – не знаю. Главное сейчас – убежать как можно дальше отсюда, от этих исчадий ада. Мы влетели в здание, и тут же почва ушла из-под ног, и я провалился во мрак.
. .
Очнулся в кромешной темноте. Болело всё тело, особенно ноги, но, кое-как оперевшись о стену, я всё-таки смог подняться. «Ульян» не было слышно, и это меня немного успокоило. Я тихим голосом позвал:
– Маша… Лена…
Рядом послышалось шевеление, и я почувствовал, как кто-то схватил меня за ногу. Я инстинктивно отскочил, но в ту же секунду снизу донёсся слабый голос:
– Мы ещё живы?
– Похоже на то.
Я помог Маше подняться. Внезапно в паре метров от меня загорелся яркий свет. Я прижался к стене и задрожал, но тут же понял, что это Лена включила непонятно откуда взявшийся фонарик.
– Где ты его взяла? – изумился я.
Хромая, к нам подошла Лена.
– Ещё вчера… на всякий случай…
Я взял у неё фонарь и посветил по сторонам. Мы находились в каком-то туннеле –
