Шрифт:
Закладка:
– Часть свиты, видимо, забрала Лукреция, когда уезжала, – объяснила Тильда, небрежным тычком отшвырнув очередную боевую куклу, на сей раз в облике молодой женщины, а не ребёнка. – Часть поехала с госпожой Фра, она в одиночку не ходит, потому и дожила до преклонных лет. Вот им будет сюрприз потом… Ну ладно, не я первая начала.
Мысленно я прокрутила в голове провалившиеся «переговоры» и последовавшее за ними сражение – и стиснула зубы, пережидая дурноту.
– Слушай… А когда Николетт приказала убить заложников, ну…
Тильда ответила не сразу, что уже было плохим знаком.
– Сходим и посмотрим. Тут недалеко, я отследила её чары.
Вопреки этому заявлению мы шли довольно долго. Практически бесконечно, на мой взгляд – мимо особняков с башенками, поникших садов и белых цветов, ютящихся в клумбах, под деревьями, в вазонах и высохших фонтанах. У неказистого здания в один этаж Тильда попросила меня ещё раз показать с мобильного фотографии родителей и какое-то время изучала их, а потом вошла в двери, настрого запретив следовать за ней.
Вернулась она через четверть часа и ничего не сказала – просто подошла ко мне и обняла крепко-крепко, почти до хруста, вжимая в своё плечо.
И всё стало ясно.
Хотелось плакать, но почему-то не получалось.
…кажется, теперь я всегда буду ненавидеть белые колокольчики дурмана.
ГЛАВА 8. Сухоцвет
Мне достаточно часто приходилось утешать людей в горе, чтобы понимать: скорбь – нежный цветок, который требует много времени, места и сил. Он не распускается в холоде безразличия и в пламени гнева, а ещё быстро засыхает, если его не подпитывать.
– Времени мало, – виновато сказала Тильда, поглаживая меня по спине. – Хочешь, я зайду внутрь и, э-э, ну, соберу их?
«Соберу». Нет. Даже не хочу знать, что это означает.
– Не надо, – я стиснула зубы так, что челюсти хрустнули, и усилием воли заставила себя расслабиться. – Мы всё равно не сможем взять их с собой.
– Можем! – она отпрянула и встряхнула меня за плечи с какой-то фанатичной одержимостью. – Жди!
Тильда снова нырнула в здание, пригибая голову, чтобы не врезаться в низкий косяк; через некоторое время резко запахло дымом, потом огонь взревел, проламывая перекрытия, а она появилась на пороге и сунула мне в руки два прозрачно-синих круглых камешка с голубиное яйцо величиной.
– Если сильно сжать пепел, то получаются алмазы, – сказала Тильда, отводя взгляд. – Это немного, конечно… Но совсем оставлять их здесь было бы неправильно, да?
Я взяла их осторожно, подспудно опасаясь, что могу ощутить присутствие мамы или папы, но это были просто камни – гладкие, тёплые и тяжёлые. Каждый – как точка в истории.
«Урсула…» – позвал Йен и осёкся, точно не зная, что говорить дальше.
– Спасибо, – ответила я тихо, пряча камни в карман. Ощущения у меня были как от поездки на велосипеде: если остановлюсь – точно упаду. И вряд ли сумею встать. – Тильда, ты говорила, что здесь можно найти новую оболочку для Салли. Это серьёзно?
Она оглядела меня с подозрением, точно выискивая невидимые глазу трещины, а потом явно вздохнула с облегчением.
– Да! У меня тут проскользнула одна мысль, когда ты упомянула номер и описала, э-э, вашу встречу в морге. Бесцветные волосы в большинстве случаев – знак, что с телом производили эксперименты. Ну, вот как мои, – она дёрнула себя за прядь. – Но знаешь, что я брала за образец? Кукол, которые делали Датура! Они очень крепкие, очень!
Если честно, экскурс в историю чародейского искусства этой семьи – последнее, в чём я нуждалась, но он пошёл мне на пользу. По крайней мере, мысли перестали вращаться вокруг одного и того же… И мы действительно не могли упустить шанс, может, один на миллион, чтобы оживить Салли. Если не получилось уберечь моих родителей – значит, надо хотя бы спасти всех остальных. Дино, Гэбриэллу, Салли, Хорхе…
…и Йена.
«Не стремись поскорее избавиться от меня, любовь моя, – тут же откликнулся он. – Разумеется, я хочу поскорее вернуться в своё тело и оградить его от дальнейших надругательств, но терять эту близость с тобой будет тяжело. И разве ты не станешь по мне скучать?»
Он шутил, как всегда – видимо, пытался отвлечь меня от тяжёлых мыслей, переключить внимание. Но неожиданно его слова отозвались болезненным, тянущим ощущением. Если сейчас всё получится, и Салли получит вторую жизнь, а потом и Йен тоже, то, выходит, я останусь… одна? Пусть не сейчас, но через какое-то время? Ведь пока нас связывает общая цель, но в перспективе-то обычному человеку нечего делать в Запретном Саду. Ведь не думать же всерьёз о том, что один из самых могущественных чародеев в истории с лёгкостью откажется от своих амбиций и устроится вместе со мной на полставки в «Нору». Хотя Йену бы пошло – длинный фартук, белая рубашка, флирт с клиентами… Боже, да ему всё пойдёт, что ни примерь!
Усилием воли я затолкала эти мысли подальше и сосредоточилась на рассказе Тильды.
Вообще Датура были древним кланом, но особенным влиянием в чародейском мире не обладали. В прежние века они вообще больше концентрировались на самопознании, чем на укреплении власти, а наведённые сны, иллюзии и обманчивые миражи использовали для того, чтобы избавиться от собственных слабостей, а не сразить врагов. Чары Датура либо требовали слишком много сил и времени, либо были откровенно слабыми, и их мог распознать и сбросить даже обычный человек.
Но всё изменилось около полутора веков назад.
Тогда Запретный Сад встряхнула небольшая, но весьма кровавая заварушка, почти полностью стёршая с лица земли небольшой клан кукольников – Бересклет. Выживших пригрели у себя Датура в обмен на обещание создать послушных и эффективных телохранителей для молодых женщин семьи, слабых, а потому особенно уязвимых. И выяснилось, что многие дурманные техники можно приспособить и для создания кукол – сделать их умнее, гибче, коварнее. Через пятьдесят лет прежде скромную семью было не узнать: на плодородной почве обретённой силы легко прорастают амбиции.
Технологии постепенно становились всё более рискованными.
Раньше кукол
