Шрифт:
Закладка:
21 мая 1937 года на совещании руководства НКВД Сталин заявил, что «управление разведки вместе со своим аппаратом попало в руки немцев. Разведсеть надо распустить. Лучше всего — всю». После этого началась очередная чистка госбезопасности: репрессиям подверглись 22 тысячи сотрудников.
В 1937–1939 годах были арестованы и затем расстреляны четверо руководителей советской разведки: Я. К. Берзин, С. П. Урицкий, С. Г. Гендин и А. Г. Орлов. Помимо них уничтожили практически всех их заместителей и начальников отделов Управления.
Советских разведчиков, работавших за рубежом, в конце 1930-х в большинстве своем отозвали на родину, где и казнили. В наиболее важных резидентурах советской разведки — в Берлине и Париже — отозвали практически весь состав. Их деятельность полностью парализовали. 25 мая 1940 года начальник ГРУ РККА И. И. Проскуров доложил в ЦК ВКП(б), что более половины кадрового состава разведки подверглись репрессиям. Вскоре и самого его арестовали и расстреляли[218].
8 апреля 1938 года Ежов по совместительству был назначен еще и наркомом водного транспорта. Поскольку, правда не по совместительству, его предшественника перед арестом сослали в наркомат связи, должность наркома водного транспорта по совместительству не выглядела повышением. Однако 22 августа 1938 года первым заместителем Ежова по НКВД стал Лаврентий Берия, который постепенно прибрал к рукам руководство наркоматом внутренних дел.
Пытаясь уцелеть, и понимая, что его все равно снимут, Ежов 23 ноября 1938 года написал Сталину прошение об отставке, каясь во многих просчетах и прегрешениях. Помня о судьбе родственников Ягоды, он попросил Сталина «не трогать… 70-летней старухи матери». На следующий же день Ежова сняли с поста руководителя НКВД, но пока оставили секретарем ЦК, председателем КПК и наркомом водного транспорта. Преемником Ежова в НКВД стал Берия.
Уже 9 апреля 1939 года Ежова отстранили от водного транспорта (а сам наркомат разделили на наркоматы речного и морского флота) и на следующий день арестовали в кабинете Маленкова в присутствии и при участии Берии. Новый руководитель лично вел дело своего предшественника.
Содержали Ежова в Сухановской особой тюрьме НКВД. В обвинительном заключении фигурировала не только «контрреволюционная деятельность» Ежова, но и мужеложество.
На следствии и в суде он отвергал все обвинения и единственной своей ошибкой признавал то, что «мало чистил» органы госбезопасности от «врагов народа»:
На предварительном следствии я говорил, что я не шпион, я не террорист, но мне не верили и применили ко мне сильнейшие избиения. Я в течение двадцати пяти лет своей партийной жизни честно боролся с врагами и уничтожал врагов. У меня есть и такие преступления, за которые меня можно и расстрелять, и я о них скажу после, но тех преступлений, которые мне вменены обвинительным заключением по моему делу, я не совершал и в них не повинен… Я не отрицаю, что пьянствовал, но я работал как вол… Если бы я хотел произвести террористический акт над кем-либо из членов правительства, я для этой цели никого бы не вербовал, а, используя технику, совершил бы в любой момент это гнусное дело. […] Я почистил 14 тысяч чекистов, но огромная моя вина заключается в том, что я мало их почистил.
24 апреля Ежов написал заявление с признанием в гомосексуализме, перечислив своих любовников и партнеров. Всех их арестовали и расстреляли, в том числе одного из организаторов и участников расстрела царской семьи Филиппа Голощекина и дивизионного комиссара Владимира Константиновича Константинова.
3 февраля 1940 года суд приговорил Ежова к смертной казни, и на следующий день его расстреляли в здании Военной коллегии Верховного суда СССР, а труп кремировали. В 1988 году Военная коллегия Верховного суда СССР отказалась реабилитировать Ежова на том основании, что среди совершенных им преступлений было убийство его собственной второй жены Евгении Соломоновны Ежовой (считалось, что она покончила с собой) и репрессии в отношении свыше полутора миллионов советских граждан, из которых «около половины расстреляно».
После ареста Ежова 10 апреля 1939 года по старой сицилийской традиции пришла очередь его родственников. Брат Иван Иванович Ежов был арестован через две недели и в 1940 году расстрелян. В том же году приговоры вынесли племянникам Анатолию Николаевичу и Виктору Николаевичу Бабулиным. Третьего племянника, Сергея Николаевича Бабулина, почему-то оставили в живых. До конца мая 1953 года (Сталин умер 5 марта 1953 года) он мучался по лагерям и ссылкам, затем его амнистировали. Мать этих племянников, сестру Ежова, Евдокию Ивановну Ежову (Бабулину), решили не трогать, посчитав, что двое расстрелянных детей и третий посаженный — достаточное для матери наказание. «Старуху мать», как Ежов и просил, тоже не тронули. 24 января 1941 года, с задержкой почти в год, Ежова лишили всех государственных наград и так называемого «специального звания».
Тем временем 11 сентября 1938 года Берии присвоили звание комиссара государственной безопасности 1-го ранга. 29 сентября он оказался во главе восстановленного в структуре НКВД ГУГБ (будущего НКГБ). 25 ноября 1938 года он стал еще и наркомом внутренних дел (как когда-то Дзержинский), а должность Берии как главы ГУГБ 17 декабря 1938 года передали назначенному за день до этого первым заместителем наркома внутренних дел В. Н. Меркулову.
В отличие от партаппаратчика Ежова, Берия сочетал партийную работу и службу в госбезопасности сначала в Закавказье, затем в общесоюзных ведомствах. Он был своеобразным гибридом Ягоды и Ежова. Следуя ленинской установке очищать тыл от врагов перед наступлением, Берия в период с сентября 1938 по январь 1939 года провел широкомасштабные аресты «людей Ежова» в НКВД, прокуратуре и судах. Собственно, такую же чистку в отношении «людей Ягоды» ранее провел в НКВД сам Ежов, расстреляв, по его словам, 14 тысяч офицеров госбезопасности. Количество казненных Берией «контрреволюционеров» точно неизвестно. Есть сведения, что за 1939–1940 годы было вынесено примерно
