Шрифт:
Закладка:
Секунду спустя, Мина почувствовала на шее его зубы. Острая боль, приглушенная оргазмом, а потом сразу его шершавый язык, зализывающий ранки.
— Прости, так надо. — Доносился до размягчившегося мозга, забывшего как работать. — Теперь вместе. Навсегда. Пара…
А когда дрожь отпустила их ослабленные тела. Он шепчет прямо в её губы.
— Я люблю тебя!
Обнаженной грудью Мина чувствует как бешено бьется его сердце, и ощущает огромное, всепоглощающее самодовольство. Мой мужчина! Мой!
25 глава. Красный берег
Теперь в мире людей наверняка на одну страшную легенду больше. Интересно, что рассказал возчик, когда вернулся обратно в город? А может, промолчал? Мина попыталась угадать поведение раздражительного мужчины.
Проснувшись утром и не увидев девушку, он сначала решил, что Мина где-то неподалеку, откликнулась на зов природы в ближайших кустиках. Потом, подождав определенное время, наверное, не очень долго, дядька взялся за поиски. Сначала громко звал, потом пошел к реке, и на мягкой земле, точно рассмотрел отпечатки огромных волчьих лап. Урсул рванул за ней, сильно толкнувшись в глинистый берег и отпечатки будут глубокие и отчетливые, строение оборотнячей конечности можно будет рассмотреть до мельчайших деталей. Но делать этого никто не будет.
Увидев след твари, возчик очень испугался и бегом драпанул обратно к обозу. Удивленно заметил, что и лошади и подвода целы, да и его зверь, кем бы он ни был, не тронул. Но думать про это мужик будет уже в дороге. И искать дальше, запропавшую девушку, точно не станет, а поспешит убраться куда подальше, с той недоброй полянки. А всем знакомым и незнакомым будет рассказывать про стоянку оборотня, и никто больше не станет ставить свой лагерь на том месте, разве что горячие головы, ищущие приключений. Возможно, существуют люди, готовые рискнуть жизнью, ради ценного трофея. Волчья голова, повешенная над камином, чем не услада для храброго сердца?
Куда потом поехал возчик? Выполнил поручение, отвез продукты в обитель? Или, прокляв такую работенку, двинулся сразу в город? Как бы он не поступил, Мина его не осудит, оборотни — серьезный повод побеспокоится за свою жизнь. Окажись она на его месте, тоже неслась бы от туда, быстрее запряженных в телегу лошадей. Но в чем Мина была убеждена, так в том, что пойдет по земле молва, как пришел за проклятой страшный зверь и сожрал её. И все потому, что не нужно было бегать от своей судьбы. Дал тебе мир шанс прожить еще немного, так будь добра живи, где положено. На болотах, за высокой стеной, которая, может быть, защитит тебя. И не смей марать городские улицы своим видом! А то придумали, жить среди приличных людей.
Воображение утомилось рисовать ей оставленный город, и решило передохнуть, а Мина поерзала на широкой спине волка и сильней вцепилась в косматую спину. Ехать верхом на огромном звере было не очень удобно. Шерсть у него была гладкая и шелковистая и при быстром беге, девушка боялась просто соскользнуть.
— Хорошо бы седло…
Но хищник так глянул на неё, что сразу становилось понятно: не делают на оборотней седел, жить то всем охота… Приходилось цепляться. Когда тонкие пальчики в очередной раз хватались за густой мех и по неосторожности выщипывали небольшие пучочки шерсти, Урсул ворчал, но продолжал везти.
Дорога с наездницей предсказуемо затянулась. То расстояние что он за два дня прошел один, в компании девушки растянулось на неделю. Но он не сердился, только опасаясь погони, хорошо запутал следы и обратно к Багровой реке пошел по другому берегу ручья. Пару раз они натыкались на оставленные на зиму, стоянки охотников. Небольшие домишки в лесной глуши, призванные согреть заплутавшего в непогоду человека. В них отлеживались чуть ли не сутками, наслаждались близостью. Потом неспеша шли дальше. Теперь Урсул не несся к другой стороне сломя голову, все, что он хотел, было с собой. Любимая девушка на спине, свобода вокруг, а все остальное добывалось по мере надобности. Еду он доставал охотясь в облике зверя, дров, чтобы согреется холодной ночью и приготовить пищу, вокруг имелось в избытке, а походный мешок был наполнен небогатым скарбом, которого пока хватало.
— Я умираю. — Шептала она там, на поляне окруженной терновым кольцом.
— Знаю. — Ответил почти спокойно. Смиренно, перед грядущей судьбой. — Все равно пойдешь со мной.
— Ты не понимаешь… — Печально опустила глаза, но обняла крепче.
— Понимаю! Я все понимаю!
— Но смотреть как… это отвратительно. Некрасиво!
— Что ты говоришь? — Почему-то его развеселила её горячность. Ми так смешно пыталась уговорить Урсула отказаться от неё. Нет, милая, никогда. Мы теперь вместе, одно целое.
— Смеешься? Смеешьсянадо мной? Зря, я нешуточно тебе объясняю, включи, наконец, мозг, и отключи член. — Урсул на эти слова многозначительно подергал бровями.
— Совсем?
— Хотя бы на время нашего разговора. — Покраснев, ответила девушка. — Поговорим серьезно? Ты ведь не видел, как люди сгорают от болотной чахотки?
— А ты?
— Я… однажды. Недалеко от нас жила пара. Женщина работала на красильнях при ткацкой фабрике. Там говорят вредно для легких… И она… Совсем не долго мучилась, сгорела за пару месяцев. Но… жаль было не её, ЕГО. Он любил. Это было видно. А она… Это страшно. И ты… Ведь любишь меня! — Она ткнулась ему в шею и заплакала.
— Ми… Послушай. — Урсул бережно погладил по вздрагивающей спинке. — Когда ты впервые вошла в мою темницу, жить мне оставалось, ну от силы, пара недель. А ты пришла и подарила мне целую вечность. — Он чмокнул её в лохматую макушку. — Я и не думал уже, что будет у меня и дом, пусть темница но все же, и семья. Своя маленькая семья! А все случилось. И я счастлив! Здесь, сейчас! А что там будет дальше, да мрак с ним с будущим, будь что будет. У нас уже все есть. Давай наслаждаться. Хорошо? Давай просто жить?
Уговорил. Плакала потом конечно долго. Но теперь, вроде бы свыклась. Едет теперь, оглядывается по сторонам и иногда даже напевает что-то. И выглядеть стала как-то получше. Урс когда наигрался, опомнился. Сырая земля, ночной воздух, как бы не застудить человечку еще больше. Заставил её надеть на себя все вещи, которые были и сверху еще и своим плаще укутал. Вроде обошлось. На чистом лесном воздухе щечки пары зарозовели, и кашлять она стала куда реже, хоть и лекарства не пьет. Только на ночь, на всякий случай. Наверное, сырость подземелья действительно плохо на ней сказывалась. Стоило только оказаться на весеннем
