мирный договор… Мир, доставшийся нам такой неслыханной ценой… (Обдумывает и записывает фразу за фразой.) Неисполнение директив центрального советского правительства о соблюдении условий мирного договора… Агитация и другие действия, ведущие к развязыванию новой войны, несущей трудящимся массам величайшие муки и страдания… рассматриваются как тягчайшее преступление, подлежащее самой суровой каре… Председатель Совета Народных Комиссаров Ленин. (К новым сообщениям.) Рязанская губерния… Воронежская… Выступления левых эсеров… Мятеж? Надо быть готовым и к этому… И — меньшевики!.. (Развернув одну из газет.) «Вынесение смертного приговора над Советами»… «Последние судорожные усилия Советской власти»… Ошибки, все ошибки и неудачи… поражения первого года революции пытаются использовать… даже голод! …Лишь бы свалить Советы!.. Объединяются… Все объединяются… От и до… Вся контрреволюционная сволочь!.. (Читает еще одну депешу.) Петроград. «Скончался Плеханов»… Плеханов?! (Перечитывает.) «Тридцатого мая в Питкеярви в Финляндии скончался Плеханов»… Это под самым Питером… Финны закрыли границу, значит, оказался вновь на чужбине… И жил, и умер в эмиграции… (Поднимается, ходит.) Он был — не стар? Шестьдесят… Шестьдесят второй год… Наконец-то вернулся на родину, в Россию, в прошлом апреле, мы вернулись почти одновременно, затем… Затем!.. В октябре… После Зимнего… Да, сразу после взятия дворца…

На авансцене возникает  П л е х а н о в.

П л е х а н о в. Питерские рабочие! Не подлежит сомнению, что многие из вас, слишком многочисленное большинство, рады тем событиям, благодаря которым пало коалиционное правительство Керенского и политическая власть перешла в руки Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов. Скажу вам прямо, как говорил всегда: меня эти события огорчают. Не потому огорчают, чтобы я не хотел торжества рабочего класса, а наоборот, потому что призываю его всеми силами своей души. Рабочие! Наш первоучитель Энгельс предупреждает: для любого класса не может быть большего исторического несчастья, как захват политической власти в такое время, когда он к этому еще не готов, когда его конечная цель остается недостижимой по непреодолимым объективным условиям. Сегодня русская история еще не смолола той муки, из которой будет со временем испечен пшеничный пирог социализма! Свергнув царское самодержавие, великая русская революция в феврале уже поставила Россию среди самых передовых европейских государств, а этот переворот, эта ваша слишком преждевременная попытка социалистического переустройства приведет геройский российский пролетариат к жесточайшему экономическому поражению, к политическому краху… (Исчезает с авансцены.)

Л е н и н (после паузы). Никогда, никогда в моей жизни я не относился ни к одному человеку с таким искренним уважением и почтением… благоговением… С дней молодости это во мне… (Еще пауза.) Но могла ведь иначе, по-другому… совсем по-другому сложиться эта судьба? И мы были бы вместе до конца? (Усмехнувшись.) Фантазии… Фантазии!.. (И — вновь.) И Плеханов был бы — с нами… (У карты страны.) Война… Разорения… Дезорганизация хозяйства… До какого отчаянного кризиса довели страну господствовавшие классы! Разве нас не поставила история перед выбором: гибель или тотчас решительные шаги к социализму? Выбором немедленным?.. И разве не приветствовали мы вместе эту революцию уже тогда, в девятьсот пятом? Когда к нам, в Женеву, пришли известия о событиях девятого января в Петербурге?..

Память возвращает Ленина в эмигрантскую Женеву, в тысяча девятьсот пятый год…

В последующих эпизодах — воспоминаниях Ленина, составляющих основу пьесы, на сцене — в одной либо в другой ее части — возникнут декорации, обозначающие место действия. Отдельно и в течение всего действия останется только ленинский кабинет в Кремле.

Авторские ремарки указывают время и место происходящего события, предоставляя театру свободу в выборе декоративного решения каждой сцены.

…1905 год, январь, Женева. Л е н и н  обдумывает, пишет.

Л е н и н. Рабочий класс… как будто остававшийся долго в стороне от буржуазного оппозиционного движения… поднял свой голос… Кипит уличный бой… воздвигаются баррикады… трещат залпы и грохочут пушки… Каждый должен быть готов исполнить свой долг революционера и социал-демократа…

На сцене появляется  П л е х а н о в.

Георгий Валентинович, началось!..

П л е х а н о в (взволнован). Наконец, кажется, наступает час, когда деспотизм стоит перед своим заслуженным концом.

Л е н и н. Поздравляю вас, дорогой Георгий Валентинович! От всей души!..

П л е х а н о в. Примите и мои поздравления, Владимир Ильич…

Ленин и Плеханов обмениваются крепким рукопожатием.

Л е н и н. Началось, началось!..

П л е х а н о в. Революции — локомотивы истории, говаривал Маркс…

Л е н и н. Революции — праздник угнетенных и эксплуатируемых, добавим мы! В такие времена, времена коренных, назревших перемен, времена преобразований, немедленно и непременно нужных для пролетариата и крестьянства, народ способен на чудеса!.. Мы окажемся изменниками и предателями революции, если мы не используем этой праздничной энергии масс!.. (Показывая Плеханову только что законченную статью.) Номер уже сверстан, я снял материал «Почтового ящика», экстренно даю вот буквально несколько строк…

П л е х а н о в (мельком глянув). Разумеется… (Словно произнося речь.) Теперь необходимо, чтобы народ был вооружен не церковными хоругвями и крестами, а чем-нибудь более… действенным! (Прикрыв глаза рукой.) Простите… Узнают ли меня?

Л е н и н. Передовая Россия знает и помнит вас, а социал-демократы чтят своего учителя и вождя.

П л е х а н о в. Благодарю вас…

Л е н и н. Сегодня действительно необходимо, Георгий Валентинович, чтобы народ был вооружен не иконами и царскими портретами, как перед Зимним в Питере!..

П л е х а н о в (кивнув, перебивает). Разумеется… Недостаточно приобрести револьверы или кинжалы, надо еще научиться владеть ими. Нам необходимо как можно скорее пополнить этот пробел своего революционного образования.

Л е н и н. И тогда мы возьмем этот Зимний дворец решительным революционным штурмом!.. (Порывисто.) Я рад! Вновь объединиться, спеться на живом деле… Очень рад!

П л е х а н о в. Я тоже весьма и весьма обрадован.

Л е н и н. Дорогой Георгий Валентинович, нужно ли мне повторять вам, что мы, большевики, страстно желали и желаем вновь работать с вами? Ваши громадные знания и громадный политический опыт страшно нужны русскому пролетариату! Особенно сегодня, сейчас, когда действительно… началось!

П л е х а н о в. Повторяю, и я весьма и весьма обрадован…

Л е н и н (продолжая). И когда пора возвращаться в Россию… В Россию!

П л е х а н о в. В Россию, бог мой…

Л е н и н. Пора!..

П л е х а н о в (меняя тон). Нелегально?

Л е н и н. Что делать!..

П л е х а н о в (качая головой). Через границы — тайком, без паспортов? Чтобы схватили, засадили, а то и пристрелили сгоряча на месте?

Л е н и н (после паузы). Да…

П л е х а н о в. Велик ли резон?

Л е н и н. Но там идет сражение… а мы — здесь?

П л е х а н о в. Руководство партией при теперешнем движении всего целесообразней печатью, в этом мы соглашались, я намереваюсь писать, печатать…

Л е н и н (перебивая). Да ведь издавать сейчас газету здесь, в эмигрантской загранице, или — в Питере, на Невском, есть разница? Выступать перед тысячными собраниями рабочих на улицах? Перед свободными сходками русских «мужиков»?

П л е х а н о в. Революция может продлиться года два-три… Да, на быстрый успех едва ли можно рассчитывать…

Л е н и н. Но ведь и промедление — смерти подобно?!

П л е х а н о в (скрестив руки на груди). Ну-с, поживем — увидим, как дело пойдет? (Удаляясь.) Поживем — увидим…

Л е н и н. Отсюда?! (Оставшись один, хватает газеты.) К пролетариату Петербурга вот-вот