Шрифт:
Закладка:
— Посажу, — хладнокровно ответил Кристиан. — Если ваша дочь признается, что это вы ее надоумили так поступить.
— Она мстила за!..
— За что? За поджог? — усмехнулся Кристиан. — Когда пришла весть о пожаре в вашем доме, когда вы лежали, обожженная, Эрика была со мной.
— Что?! — выдохнула старуха, потрясенная. Весь ее спектакль рушился как карточный домик.
— Я говорю — достаточно лжи! Эрика была со мной! — повторил Кристиан. — Вот поэтому я смеюсь. И не верю ни единому вашему слову.
— Вы лжете! Это вы лжете и защищаете ее! Вы думаете, я вас побоюсь? Я найду управу и на вас! Вас накажут за лжесвидетельствование! — снова завелась старуха, но Кристиан прервал ее речь одним только жестом.
— Кроме меня, есть еще немало свидетелей, — его слова, словно каменная плита, прихлопнули старуху. — Эрика была у пациента. Лечила его. Когда пожар у вас начался, она как раз чистила раны одному моему другу. Поэтому она никак не могла устроить пожар у вас дома.
С минуту старуха гневно смотрела в глаза Кристиана. И эта молчаливая дуэль была страшнее, чем настоящий поединок. Ведь старуха снимала свою маску и принимала то обличье, что было ее настоящим лицом.
— Ну вот, — весело сказал Кристиан. — Вижу, слезы подсохли на ваших глазах. И оскорбленной добродетелью больше нет нужды прикидываться?
— Дерзкий мальчишка! — выдохнула мадам Эванс. — Вы горько пожалеете о своей дерзости!
— О! Это угроза?
— Да я костьми лягу, — сквозь зубы выдохнула старуха. — Но ваше веселье я прекращу…
— Всегда было интересно, — продолжил Кристиан, неторопливо поднимаясь с места и обходя свой стол, — как существа, подобные вам, могут испытывать какую-то привязанность к своим детям? Дочерям? Хоть к кому-нибудь?
— Это мои самые преданные слуги, — честно ответила старуха. — У них не хватит ума предать меня.
— Понятно, — так же весело ответил Кристиан. — Голый расчет. А, кстати. Что там было у вас в вашем прошлом?
Мадам Эванс вскрикнула, обнаружив, что молодой герцог стоит прямо напротив нее. И своим синим взглядом смотрит в ее глаза, отчего она не может ни пошевелиться, ни отвести глаз.
— Не смейте! — просипела она, сопротивляясь изо всех сил.
Но герцог был неумолим.
— Простите, но мне всегда было любопытно, — ответил он равнодушно.
Старуха отчаянно заверещала. Как стыдливая девица, с которой негодяи снимают одежду, слой за слоем.
Да только эта одежда снималась с ее души. И вместо девичьих прелестей Кристиан видел страшные уродства.
Увидел он и отравление отца Эрики. И отвратительного Юджина, которого мадам Эванс вталкивала в спальню к невинной девушке, давясь хохотом.
Увидел и незадачливого первого мужа мадам Эванс, который упал со взбрыкнувшей ни с чего лошади — и нежную ручку молодой жены, поспешно прячущей колючку под седлом…
Рождение детей в воспоминаниях старухи было сродни какому-то темному ритуалу. Дело ужасное трудное, кровавое. Но при этом она приобретала адептов своей темной веры в зло.
И на самом дне, куда магия привела Кристиана, словно опытного ныряльщика на дно подводной пещеры, герцог увидел пожар.
Услышал крики гибнущих в огне детей и смех поджегшей их совсем молодой девушки…
— Боюсь, я знаю, кто вас поджег, — медленно, словно в полусне, проговорил Кристиан, отшатнувшись от старухи. В его глазах все еще отражались языки пламени. — Да вы и сами знаете, не так ли? Вашей смелостью можно восхититься. Действительно. Ваши братья ведь не люди. Они не пойдут жаловаться власть имущим. Они вернутся за вами снова.
Старуха вдруг усмехнулась, жутко и плотоядно.
— Так пусть попробуют поймать меня! — ответила она, и тут же превратилась в черную неряшливую птицу.
Кристиан метнулся к окну и захлопнул раму перед ее клювом.
Но птица Эванс была не менее безумна, чем человек.
Сделав круг под потолком, она изо всех сил ударилась в окно, и ее клюв разбил стекло на длинные и острые осколки.
Она вылетела прочь из комнаты и умчалась, издевательски каркая.
***
Я, разумеется, об этой встрече не знала.
И не узнала бы никогда.
Кристиан не хотел меня беспокоить и пугать. Его люди наводнили мой дом и сад, за мной присматривали. И, наверное, среди этих людей были не только рабочие и садовники…
Платье, что шила мне Ивонна, было почти готово.
Она устроила примерку перед самым праздником, и я только руками всплеснула, увидев себя в нем.
Свежий зеленый цвет очень шел мне, выгодно оттенял цвет лица и волосы. Я, кажется, стала намного ярче и как будто бы юнее в нем.
Украшения с изумрудами, которое подарил мне ушедший навсегда призрак, очень подходило и к этому наряду, и мне к лицу было. Глаза словно блестели ярче, волосы выглядели красивее.
Ивонна не стала приставать ко мне с расспросами. Она довольствовалась моими словами, что я нашла футляр с украшениями в другом крыле здания, когда вносили мебель и убирали повсюду.
— Видно, оставили нечаянно, когда уезжали, — проворчала она. — Да, тогда покидали дом в страшной спешке. Мадам Эванс была избита и еле дышала, хозяин был в отчаянии и в панике. Могли бросить все, что угодно… Как хорошо, что эти изысканные вещицы вас дождались! Словно для вас и были созданы, госпожа. В них и к людям не стыдно выйти. Вы будете самой красивой невестой на этом празднике!
— Будут и еще невесты? — удивилась я.
— Конечно, — уверенно подтвердила Ивонна. — Мало кто хочет упустить такой шанс обручиться на таком большом празднике! А ну-ка, повернитесь! Я поправлю юбку!
Корсаж ловко обтягивал мою талию и грудь. Выкроенная по последнему слову моды юбка, насборенная и украшенная кружевами подчеркивала длину моих ног.
— У тебя золотые руки, Ивонна! — ахала я, вертясь у зеркала, как совсем юная и глупая девчонка, предвкушающая первый в своей жизни бал.
Ивонна что-то промычала неодобрительно.
У нее был полон рот булавок, высказать свое негодование она не могла. Но я поняла ее и замерла, пока она скалывала булавками платье до нужной длины.
