лишь естественная функция или свойство мозга. Многие христиане, придерживаясь идей Декарта, полагают, что божественное провидение помещает человеческую душу в плод при зачатии. И в том и в другом понимании появление сознания во Вселенной не считается какой-либо значимой частью глобальной картины.

Тем не менее все больше современных физиков начинают сомневаться в этом допущении. Стэнфордский космолог Андрей Линде, к примеру, отмечает:

Обычное допущение таково: сознание, подобно пространству-времени до создания общей теории относительности, играет второстепенную, служебную роль и представляет собой лишь функцию материи, а также инструмент для описания истинно-существующего материального мира. Однако давайте вспомним, что наши познания о мире начинаются не с материи, а с нашего восприятия… Мы подменяем реальность своих чувств успешно работающей теорией о независимо существующем материальном мире — и эта теория столь успешна, что мы почти никогда не задумываемся о ее возможных ограничениях[342].

После этого он строит гипотезу о том, что сознание, подобно пространству-времени, может иметь свои собственные свойства, независимые от материи; игнорируя этот факт, мы создаем описание Вселенной, которое в основе своей будет неполным и обманчивым. «Возможно ли, — спрашивает Линде, — создать представление о „пространстве элементов сознания“ и изучить возможность того, что сознание существует само по себе даже при отсутствии материи — так же, как гравитационные волны, или возмущения в пространстве, могут существовать при отсутствии протонов и электронов?»[343] Он предполагает: по мере последующего развития науки выяснится, что изучение Вселенной и изучение сознания неразрывно взаимосвязаны, и продвижение в одной из этих сфер невозможно без продвижения в другой.

Одно из наиболее дерзких применений принципов современной физики к роли сознания во Вселенной было найдено в сфере квантовой космологии. В 1967 году физики Джон Уилер и Брайс Девитт адаптировали центральное уравнение квантовой физики — волновое уравнение Шрёдингера — ко всей Вселенной. Подобная беспрецедентная универсализация квантовой теории позволяет физикам рассчитать, какие события вероятны, а какие нет. Одно из примечательных свойств этого уравнения — то, что оно не зависит от времени. Это означает, что абсолютно объективная Вселенная, не зависящая от какого-либо наблюдателя, со временем не меняется. Физики называют это «проблемой замороженного времени», или просто «проблемой времени»[344]. Линде объясняет: «Вселенная становится живой (зависимой от времени), только когда мы разделяем ее на две части: на наблюдателя и всю остальную Вселенную. Тогда волновая функция остальной Вселенной зависит от времени, измеряемого наблюдателем. Иными словами, эволюция возможна только относительно наблюдателя. Без него Вселенная мертва»[345]. В своей теории «Вселенной, наблюдающей саму себя» Джон Уилер заменяет слово «наблюдатель» словом «участник», предполагая: мы неразделимо вовлечены в определение природы Вселенной в том виде, в котором ее переживаем.

Следуя сходной логике, Стивен Хокинг (как мы отмечали в главе 18) утверждает, что наблюдатель-соучастник играет ключевую роль в определении не только текущей природы Вселенной, но и ее истории (в том виде, в котором мы ее понимаем). Многие физики считают, что Вселенная началась в совершенно симметричном, но неустойчивом вакууме, где все силы природы находились в недифференцированном состоянии. Потенциальная энергия исходного состояния была подобна вершине холма, а потенциальная энергия истинного вакуума — его подножию. Разница в энергии привела к созданию фотонов, частиц и античастиц, а также к повторному нагреванию Вселенной до очень высоких температур. Расширяясь еще больше, Вселенная пережила несколько нарушающих симметрию фазовых переходов. Это привело к тому, что энергия разделилась на силы гравитационного, слабого, электромагнитного и сильного взаимодействия. Возникший в итоге вакуум, который мы наблюдаем, обладает гораздо меньшей симметрией, чем исходный вакуум с высокой температурой, — подобно льду, который менее симметричен, чем жидкая вода. Пока Вселенная остывала, переходя из состояния «расплавленного вакуума» к текущему «замерзшему вакууму», исходная симметрия разными способами нарушалась.

Как считает космолог Массачусетского технологического института Алан Гут, теория расширяющейся Вселенной допускает вероятность того, что Большой взрыв был не единичным событием; он скорее был подобен биологическому процессу деления клеток. В соответствии с этими представлениями Вселенная есть процесс, который, возможно, никогда не начинался и почти наверняка никогда не закончится. В этом случае мы обитаем во Вселенной, которая вечно воспроизводит саму себя, а наша текущая Вселенная была рождена предшествующей. Андрей Линде также полагает, что наша Вселенная — лишь одна из бесчисленных воспроизводящих себя вселенных, или «пузырей». Исходные условия в каждом из этих «пузырей» различаются; разные виды элементарных частиц взаимодействуют разными способами. Вселенную в целом можно уподобить скоплению пузырей, которые прикреплены друг к другу. Каждая вселенная появляется из своего собственного Большого взрыва, который включает флуктуацию вакуума, за которой следует космическая инфляция. Подобное восприятие мира, который мы видим вокруг себя, есть, по словам физика Стивена Вайнберга, «лишь несовершенное отражение более глубокой и более прекрасной реальности»[346].

Совершенное равновесие

Следуя духу Пифагора, Франклин Меррелл-Вольф описывал свою практику как сочетание философии, математики и йоги. Хотя он и превзошел двойственность сознания субъекта и объекта в рамках своей первой реализации (описанной в главе 10), на протяжении периода примерно в тридцать три дня философ оставался в неразрешимом напряжении, которое не позволяло ему пережить еще более возвышенное состояние сознания. Это напряжение проистекало из контраста между двумя состояниями ума. Первым было переживание запредельного; оно сопровождалось возвышенным чувством радости, покоем, отдохновением, свободой и знанием. Вторым состоянием было осознавание пустоты обычного мира. Меррелл-Вольф ярко переживал различие между свободой от физического воплощения и переживанием уз, привязывающих сознание к телу. Свобода неуловимым образом его привлекала. Тем не менее он преодолел эту привязанность к бестелесности, приняв обеты бодхисаттвы, которые описаны в буддизме махаяны: обещание с состраданием физически перерождаться в мире — даже после достижения нирваны, — чтобы устранять страдания других. Желая продолжать альтруистическое служение миру, Меррелл-Вольф воспротивился своей мощной склонности к тому, чтобы удаляться в запредельное блаженство недвойственного сознания.

Вторая реализация, пережитая тем же мистиком, разрешила противоречия между недвойственным сознанием и явленным миром. Она привела к чувству совершенного равновесия между условным и окончательным уровнями сознания — без привязанности к какому-то одному. В этом состоянии исконного осознавания Меррелл-Вольф перестал предпочитать трансцендентное недвойственное осознавание переживаниям явленного мира — он понял, что в конечном итоге между этими двумя вещами нет разницы. Вольф назвал это постижение «возвышенным безразличием»: полным устранением противоречий между всеми противоположностями, что во многом соответствует мыслям Николая Кузанского, которые мы обсудим ниже. Подобное состояние предполагало полное превосхождение всех различий, включая разницу между трансцендентным и относительным. На этом этапе устранено любое чувство личной самости — и более приземленное