– Да, ваше величество. Он…

– Так пусти его.

– Ваше величество, он…

Раздался грохот, евнух Сан вскрикнул и раздвинул бумажные двери в кабинет короля. Ли Хон без удивления наблюдал, как к нему вваливается взъерошенный иноземец, а евнух и служанки в коридоре за его спиной недовольно кривят лица. Должно быть, тётушка Чхве всякий раз хваталась за сердце, когда видела господина Иридио, шагающего по коридорам дворца.

– Спасибо, что согласились поговорить. – Ли Хон отложил перо и убрал королевскую печать в стол.

– Бросьте, мы оба знаем, что отказать королю тут может только безумец. Ну, или самоубийца.

Иридио сел на привычное место – за стол, стоящий ровно по центру кабинета торцом к королю. Когда Ли Хон звал Сон Йонг выпить чай и с ней приходил её новоявленный мастер, он садился по левую от короля сторону. Как и сейчас.

– Зачем позвал, ваше величество? – спросил он. Чунсок громко выдохнул, и Иридио, глянув на пуримгарра, стоящего в тени кабинета, издевательски прищёлкнул языком. – Вашему молчуну я не нравлюсь.

– Не льстите себе, господин, – усмехнулся Ли Хон. – Вы многим во дворце не нравитесь.

– И вам тоже?

– Ну, я тут не вправе высказывать мнение.

Иридио развернулся боком на стуле – тот, кажется, был ему неудобен – и посмотрел Ли Хону в лицо. От такой наглости Чунсок схватился за меч, пришлось его останавливать коротким жестом, взмахом руки.

– Вашество, если вы не можете меня судить, то кто во всём Чосоне станет?

– Сон Йонг станет, – отрезал Ли Хон и с удовольствием наблюдал, как вытягивается лицо его оппонента. Он давно заметил, что в присутствии Йонг Иридио задевал её постоянно и отпускал неуместные шутки и ругал попусту. Но стоило ему остаться без её внимания, он становился похожим на брошенного дамой любовника, что проснулся поутру в холодной постели. В самом деле, подумал вдруг Ли Хон, он похож на пса, прав был Чунсок.

– Сколько чести одной женщине, – привычно заворчал Иридио, отворачиваясь обратно к столу.

Ли Хон качнул головой, поправил неудобно сидящий на голове иксонгван. Раньше он видел головной убор у отца и гадал, когда сможет носить такой же. Теперь тот не казался Ли Хону чем-то особенным. Наоборот, убор давил на лоб и виски, кожа под ним прела и чесалась. Харин из-за этого каждый вечер приносила Ли Хону смоченные в травяных настоях повязки, чтобы снимать напряжение и головную боль.

– Эта женщина привела вас в Хансон, – напомнил Ли Хон. Иридио скривил губы. – Вы могли бы отказаться, никто не стал бы вас заставлять, я же знаю. Но вы пришли, хотя не были с Йонг знакомы. И вы слушаете её, не отрицайте. И ведётесь на её нелепые, как вы говорите, идеи.

– Что скрывать, – Иридио всплеснул руками и оскалился, – ничего не могу с собой поделать, падок я на красивых женщин!

– Вчера вы назвали Йонг паршивой овцой, – возразил Ли Хон ровным голосом.

Иридио помрачнел.

– Подслушиваете, так и знал.

– В этом нет нужды, вы обругали её прилюдно – слышал весь двор.

Ли Хон услышал, как неодобрительно цокает из своего угла Чунсок, и чуть не последовал его примеру; пришлось поджимать губы, чтобы не морщиться. В этом разговоре королю нужно было сохранить лицо и выйти из него победителем.

– Вы об этом хотели поговорить? О том, какими словами я провожаю вашу неприкасаемую женщину?

– Побойтесь Дракона, господин Иридио, – тут же оборвал Ли Хон. – Она мой дорогой друг, не выдумывайте между нами лишнего.

– Послушайте! – Иридио, наконец, не сдержался и хлопнул по столу. Чунсок среагировал незамедлительно: щёлкнул ножнами, показывая на свет блестящее лезвие своего меча. – Чего ради вы позвали меня, ваше величество? Если не наставления читать и не плести друг другу косицы, зачем я вам понадобился в не самый приятный час?

Ли Хон склонился ближе к столу, опуская подбородок на сцепленные пальцы рук. Иридо выглядел возмущённым и растерянным. Таким, каким нужен был королю, чтобы отвечать честно и открыто.

– Вы всем показываете, как презираете Сон Йонг, – заговорил Ли Хон, – а на самом деле поддерживаете любые её начинания. Я хочу знать, что вами движет. Тщеславия и амбиций при дворе вы словно лишены, они вас не интересуют. Воинской доблести вы тоже не ищете. На вашем месте, будь я чужеземцем в этой стране, я бы отказался от всех задумок Сон Йонг, какие бы деньги она ни предлагала. А вам, я полагаю, она деньги и не предлагала?..

Иридио замялся, опустил глаза к столу, под которым спрятал испещрённые шрамами ладони. Ли Хон знал, что за его ворчанием и недовольством кроется что-то, что он никому не показывает, и ему было важно это «что-то» найти. Сейчас, прямо перед тем, как позволить Сон Йонг отправиться в Ульджин в компании иноземцев. Прямо перед тем, как отдать её под защиту генерала Хигюна, которому Нагиль просил Йонг никогда не показывать.

– Вы верите в предназначение, ваше величество? – спросил Иридио после секундной заминки. Ли Хон моргнул.

– Неожиданно, – искренне удивился он. – Не могу сказать, что верю, но…

– Я бы сказал, что всё чушь, если бы вы спросили меня несколько лет назад об этом, – словно не расслышав, продолжил Иридио. – Но сейчас… Вы знаете, за что меня посадили в безымянную крепость?

– Вы изнасиловали и убили наложницу короля. Моего отца. По крайней мере, так говорят.

– Верно, – кивнул Иридио. Он покосился на Ли Хона, ждущего разъяснений, и со вздохом откинулся на спинку стула. Смотря в потолок, он заговорил, медленно и тягуче, будто давно готовился к подобному разговору: – Её звали Ханён, и она не была наложницей короля, просто дочерью знатного аристократа, живущего на севере Хансона. Отец хотел спровадить её во дворец, чтобы она принесла почёт семье. Отец у неё был тем ещё ублюдком, мечтал продать дочь, как скот, представляете?

– Частое наблюдение среди приближённых к власти, – согласился Ли Хон. Отрицать это не имело смысла, хоть Ли Хон и мечтал изменить сложившийся порядок вещей.

– Я встретил её на рынке, когда приплыл с товарами из родной страны, – продолжал Иридио. – Чосон тогда хорошо платил за перец и ткани, а у меня на корабле и того и другого было в избытке. Знаете, ваше величество, я и не думал встревать в разборки знатных особ. Ханён попросила меня об услуге, а я, простак, согласился. Она выглядела совсем несчастной, такой женщине грех было не помочь.

Иридио выпрямился, посмотрел на Ли Хона, потом, словно вспомнив о его существовании, на Чунсока.

– Мой корабль должен был отплывать на следующее утро, я попросил Ханён прийти на рассвете в порт. Но нас там поймали. Её отец выставил меня насильником, заявил всем, будто я обесчестил его дочь. Меня и моих людей бросили в камеры, велели ждать официального приговора. Ханён пришла в полицейское