Ничего не поделаешь – ей придется ждать здесь, пока Евгения не уйдет. Виоли знает, что на вторую прогулку Евгения выходит только вечером, но она понимает, что в какой-то момент королева все равно удалится в свою спальню, позволив девушке незаметно выскользнуть.

Она осторожно опускается на одну из узких кроватей, достает из кармана книгу и, открыв ее на первой странице, ухмыляется, накрытая волной триумфа. Книга пустотелая, и здесь, в вырезанном тайнике, лежат сложенные письма с печатью императрицы Маргаро.

Однако, стоит ей достать первый листок, весь триумф улетучивается. Едва она прикасается к листку, две трети его рассыпаются в пыль, оставляя после себя лишь маленький квадратик плотной бумаги, на которой виднеется несколько слов, нацарапанных знакомым почерком Маргаро.

…Дафна всегда будет…

…ради тебя и…

…надеюсь…

…что в следующий раз, когда ты…

Из этого ничего нельзя понять. Виоли тянется за следующим письмом, уже зная, что произойдет дальше. Она поднимает его так осторожно, как только может, аккуратно зажимая уголок между пальцами, но у нее на коленях оно все равно рассыпается в такую мелкую пыль, что ее крупицы едва заметны. На этот раз сохранилось только одно слово.

Леопольд.

Она не тратит время на третье письмо и вместо этого кладет книгу обратно в карман. Возможно, когда она вернется в свою комнату и у нее будет больше времени и какие-никакие инструменты, ей удастся сохранить больше, чем одно-два слова, но Виоли в этом сомневается. Императрица писала письма на листах из материала, который можно было бы принять за бумагу, только вот со временем этот материал высыхал и становился таким хрупким, что разваливался на части от малейшего прикосновения. Такие же письма императрица использовала для отправки сообщений Виоли, хотя, конечно, девушка никогда не осмелилась бы сохранить письма императрицы после прочтения, ведь жизнь ее матери была в опасности.

Но Виоли понимает кое-что важное – Евгения пыталась сохранить письма, значит, она не доверяет императрице. Но та, конечно, на два шага впереди. Как и всегда. Если Евгения этого еще не поняла, то скоро поймет.

Ближе к полудню Евгения ложится вздремнуть, отправив Женевьеву принести корзину с бельем, и Виоли спешит из покоев вдовствующей королевы обратно на кухню, где ее ждет Нелли. Она раздражена, но все же радуется ее возвращению.

– Вот ты где, Вера, – огрызается она. – Я искала тебя весь день!

– Прошу прощения, – говорит Виоли, наклоняя голову и пытаясь казаться пристыженной. – Я заблудилась в восточном крыле.

Она не уверена, что Нелли ей верит.

– Горничная леди Юнис ведет себя как настоящая заноза, – говорит та, понижая голос. – Она ворвалась сюда сегодня утром вся на взводе, разглагольствуя о том, что у нас закончились яйца. Я сказала ей, что у нас их предостаточно, но она не сразу унялась и продолжала говорить, какие высокие требования у ее хозяйки. Не думай, я не горю желанием говорить что-то плохое про скорбящую мать, но…

Нелли замолкает, качая головой.

Виоли пользуется предоставленной ей возможностью.

– Я слышала, что леди Юнис обожает торты, – говорит она. – Возможно, он мог бы ее подбодрить?

Нелли смеется.

– У нас и так полно дел, нам не до того, чтобы добавлять в этот список еще и ее торт, – говорит она.

– Но, возможно, я сама могла бы его приготовить, – настаивает Виоли, – после того как закончу со всем остальным. Можно?

Нелли хмурится и, прищурившись, окидывает ее взглядом.

– Не вижу причин, чтобы тебе отказать.

Виоли улыбается, уже представляя торт, который собирается испечь для Евгении – и ту записку от призрака, которую передаст вместе с ним.

Беатрис

Весь следующий день после урока Найджелуса Беатрис не может перестать думать о поразительной разнице между древней звездной картой и тем, что есть сейчас. Да, обычно звезды погибают только от рук неопытных или отчаявшихся эмпиреев, но она, будучи поочередно и тем и другим, уже трижды загадывала желания. Помимо нее в мире существует примерно дюжина других эмпиреев. Сколько времени пройдет, прежде чем звезды полностью исчезнут?

– Триз, – говорит Паскаль, вырывая ее из раздумий, когда они заходят в красочный чайный домик. Здесь, недалеко от улицы Пеллами – самого оживленного торгового района Хапантуаля, – они должны встретиться с Эмброузом. Все утро Беатрис таскала Паскаля из магазина в магазин, так что к настоящему моменту они, скорее всего, ускользнули от всех шпионов, которых ее мать послала за ними следить. За ними следовали стражники, и Беатрис не сомневается, что они обо всем докладывают императрице. Но им было приказано ждать за входной дверью, а значит, они не заметят Эмброуза, который к этому времени уже должен быть внутри.

Так и происходит – Беатрис видит его в пустующей задней комнате. Сидя за угловым столиком, он наливает чай в свою фарфоровую чашку. Столик рядом с ним пуст, поэтому Беатрис и Паскаль тихо за него садятся. Беатрис одаривает Эмброуза вежливой, хотя и отстраненной улыбкой, как будто они незнакомы.

Когда к ним подходит женщина, Беатрис заказывает чайник черного чая с корицей. Проследив, как женщина уходит, и оставшись наедине, все трое поворачиваются друг к другу.

– Как я рад, что вы двое в безопасности, – говорит Эмброуз в тот же момент, когда Паскаль спрашивает, как он, а Беатрис интересуется, не следили ли за ним.

После того как они обмениваются любезностями, Эмброуз неловко оглядывает комнату.

– Вчера я пошел навестить мать Виоли, как и обещал, – говорит он.

То, как он это произнес, подсказывает Беатрис, что новости плохие. Несмотря на то что ее отношение к Виоли можно назвать в лучшем случае неоднозначным, она чувствует, как сжимается ее сердце.

– Она умерла? – спрашивает девушка.

– Почти, – говорит Эмброуз. – Она не протянет и недели.

Значит, они с Виоли больше не встретятся. Даже если бы Беатрис смогла связаться с ней прямо сегодня, девушка не успеет приехать вовремя, чтобы попрощаться.

– Найджелус должен был вылечить ее, – говорит Паскаль.

– Ты правда думаешь, что моя мать не настолько жестока или мелочна, чтобы не отказаться от своего дара в тот же момент, как Виоли перестала быть верна ей? – спрашивает Беатрис. – Даже если с самого начала она держала свое слово, то зачем ей это, когда у Виоли нет возможности узнать правду до тех пор, пока не станет слишком поздно?

Эмброуз смотрит на нее, нахмурив брови.

– Она не могла так поступить, – говорит он.

Беатрис не знает, завидовать ему или пожалеть. Не смотря на то