— … И стреляйте на шорох, — вполголоса инструктировал соотрядников один из курсантов. — На любой шорох! Он где-то здесь. А я поспорил, что мы возьмём его.

Двое его товарищей угрюмо озирались по сторонам.

«Снежки запрещены. А про метание палок там ничего не говорилось,» — ухмыльнулся про себя Гедимин, дожидаясь, пока отряд пройдёт, и можно будет увидеть спины и слабо защищённые конечности. «Za ta… attahanke!»

…Уходить от погони пришлось долго — не меньше полукилометра Гедимин петлял и путал следы, иногда перемещаясь с дерева на дерево, пока голоса и стрельба не затихли в отдалении. Он мягко спрыгнул в натоптанный снег — на чью-то тропу — и огляделся по сторонам. На этот участок он ещё не заходил, а человеческих следов тут было много. «Надо проверить,» — подумал он, осторожно перешагивая через поваленные деревья. Некоторые из них распилили на части, но так и не вывезли, другие лежали нетронутыми, — своеобразная полоса препятствий, окружённая густым подлеском. «Есть где спрятаться,» — думал сармат, разглядывая молодую поросль. «И есть где свернуть ногу,» — закончил он мысль, едва не попав ступнёй в присыпанную снегом развилку между ветками поваленного дерева.

— Х-холера! — донёсся из-за кустов сдавленный вскрик. Кто-то, хрустя ветками, неуклюже протопал по снегу и тяжело опустился на упавшее дерево, — Гедимин почувствовал, как оно задрожало. Выглянув из-за пучка голых ветвей, сармат увидел пятнистую серо-зелёную форму. На дереве, сняв сапог и потирая ступню, сидел один из курсантов.

— Вот холера… — пробормотал он, собирая с земли снег и прикладывая к ноге; потом, сплюнув, сунул ступню прямо в заснеженную кочку. — Эй! Эми! Дэвид! Кто-нибудь!

Гедимин вжался в землю, прислушиваясь к звукам вокруг, но в лесу было тихо. Вдали, на главной улице, просигналил глайдер.

— Да где вы⁈ Э-эй! — крикнул курсант, натянул с размаху сапог, вскочил с бревна и, пробежав пару шагов, тяжело осел в снег. Обратно он возвращался почти ползком, еле слышно подвывая. Вокруг по-прежнему было тихо.

— Вот холера… — почти всхлипнул человек на поваленном дереве, держась двумя руками за повреждённую ногу. Гедимин не мог издалека понять, что с ней не так, — ничего, похожего на перелом или сквозное ранение, он не видел.

«Безоружный?» — сармат посмотрел на пустую расстёгнутую кобуру. Ни в руках, ни на дереве, ни в снегу станнера не было. «Не помню, чтобы я с ним сталкивался. Хотя… я их всё равно не различаю.»

— Эй, там! — Гедимин, уже не скрываясь, поднялся во весь рост. — Ты что, ранен?

— Теск! — выдохнул курсант, хватаясь за пустую кобуру. Сармат недовольно сощурился.

— Не бойся, не трону. Что с ногой? Идти можешь?

— Подвернул, теперь не наступить, — человек медленно убрал руку с бесполезной кобуры. — А тут ещё ты…

Гедимин усмехнулся.

— Могу довести до шлагбаума. Своих ты здесь долго будешь звать.

— Ну да, — вздохнул курсант. — Я уже глотку надорвал. Что, правда доведёшь?

— Донести будет проще, — хмыкнул сармат, окинув щуплого человека оценивающим взглядом. — Сиди тихо, я сам подойду.

Он успел сделать всего два шага — обогнуть кустарник и выйти на открытую местность. В следующую долю секунды что-то с двух сторон ударило его под лопатки и превратило мышцы в дрожащий ком Би-плазмы. Сармат ничком рухнул в снег.

С двух сторон зашуршали под ногами остатки растительности, с третьей — захрустело ветками поваленное дерево: кто-то встал с него и подошёл к упавшему, и никаких стонов и подвываний Гедимин не услышал.

— Да! — над телом сармата кто-то хлопнул в ладоши. — Мы его взяли! Хендрикс, тебе бы в кино сниматься. Я чуть сам не поверил!

Другой курсант смущённо хмыкнул. Он стоял совсем рядом с Гедимином и теперь наклонился над ним. Сармат почувствовал, как его голову поворачивают набок, а лицо — отряхивают от снега.

— Бёрд от зависти повесится, — хихикнул третий — судя по голосу, самка. Она держала Гедимина за руку и, оттянув рукав, привязывала что-то к запястью.

— Может, обменяться? Три жетона… — задумчиво сказал первый.

— Облезет, — буркнул Хендрикс. — Во-первых, нет у него трёх жетонов. Во-вторых, эту мишень взяли мы. Но вы молодцы, кануки! Как теперь из-под него жетон вытаскивать?

Он попытался просунуть руку под грудь Гедимина, но не смог приподнять его.

— Дай сюда палку, Чарли, — сказал он, выпрямившись. — И вот этот сук… Ну вот, теперь просунь под него и дави.

Гедимин почувствовал, как под него проталкивают мягкий конец палки — его бывшего «оружия». Тело сармата приподнимали рычагом; сквозь размякшие мышцы он, казалось, упирался прямо в рёбра, и Гедимин отполз бы, если бы тело ему подчинялось. Под его грудь быстро просунули руку, сдёрнули жетон и опустили сармата обратно в снег. Он услышал удаляющиеся шаги.

«Ловко…» — сармату было слегка досадно. «Откуда они знали, что я на это поведусь?»

Через несколько секунд бесполезных размышлений в мозгу немного прояснилось — заодно тело начало отходить от воздействия двух станнеров, и сармат смог открыть глаза. «Хендрикс? Видимо, тот, который подстрелил Иджеса на аэродроме. Тогда он мог меня запомнить. И кое-что сопоставить. За двое-то суток…» — Гедимин досадливо сощурился и попытался привстать, опираясь на руку. Лежать в снегу было неудобно, и холод вместе с талой водой начинал просачиваться под комбинезон. «Чем-то не тем я занимаюсь,» — заключил сармат, укладываясь обратно в ожидании, когда судороги прекратятся, и можно будет встать.

… — А! Знаю, Хендрикс уже приходил, — ухмыльнулся капитан, забирая у Гедимина чёрную ленту. — Приходи вечером. Нам нужны сложные мишени.

— Некогда. Работать надо, — буркнул Гедимин, разворачиваясь к выходу. Под лопатками уже не жгло, и ноющая боль в груди унялась, но неприятная слабость во всём теле ещё чувствовалась. Выйдя за пределы базы, он сел на миниглайд — стоять всю дорогу не хотелось — и полетел