— Скоро освободишься и пойдёшь в ду-уш, — Гедимин зевнул и перекатился набок, лениво нащупывая оставленные у матраса инструменты. Сейчас в них не было необходимости, но сармату нравилось носить их с собой.

Светодиод над дверью мигнул и тут же погас — с тех пор, как Гедимин и Хольгер установили дежурство у реактора, все сигналы, предупреждающие о гостях научного центра, были максимально заглушены, чтобы не тревожить отдыхающих операторов. «Константин здесь,» — лениво подумал ремонтник, поднимаясь с матраса и закрепляя генератор защитного поля на плече, а ремонтную перчатку — на поясе. «Зайдёт или нет?»

Между дежурствами, когда не хотелось спать, а хотелось размять мозги, сармат иногда сам заходил в «чистую» лабораторию — спросить о новых поручениях Ведомства развития, посмотреть на чертежи, посоветовать что-нибудь дельное. Константин обычно морщился и выпроваживал его в реакторный отсек, — но в отчётах Гедимин видел следы своих предложений и только ухмылялся, когда его снова начинали выгонять. Если Константин заходил сам, то обычно без чертежей и заданий — проверить, все ли живы.

Спустя одну минуту люк реакторного отсека открылся. На пороге стоял командир «научников», а чуть позади него — грузный сармат в белом комбинезоне, без шлема, но в респираторе. Слишком широкая одежда скрывала фигуру; Гедимин нескоро понял, что перед ним самка.

— Метеорная пыль, — сказала она, присвистнув, и покрутила головой. — Вот это хозяйство! И что, это сделали пятеро сарматов и два филка⁈

— Трое сарматов, если быть точным, — поправил её Константин. — И семьдесят процентов — вот этот амбал с жёлтыми глазами. Хольгер! Он вообще спал? Судя по взгляду — минут десять за всю ночную смену…

Гедимин сердито сощурился.

— Кто ты? — спросил он у самки. Она рассматривала его с большим любопытством — но щит управления точно так же привлекал её внимание.

— Хильда Хагав, — ответил за неё Константин. — Официально — один из уборщиков вспомогательных корпусов и прилегающей территории. Мистер Мартинес разрешил взять её в научный центр, как третьего оператора. Она работает в ночную смену, но сейчас пришла, чтобы пройти обучение. Гедимин, введи Хильду в курс дела.

Сармат ошалело мигнул.

— Третий оператор? — переспросил он, недоверчиво глядя на самку. — Ты знакома с ядерной физикой? Работала на реакторах?

— На реакторах — не доводилось, — ответила Хильда, уверенно глядя ему в глаза; у неё была серовато-синяя кожа и слишком много шрамов на открытых частях тела — почти как у Линкена. — Но я была оператором на базе «Харгулей» в поясе астероидов. И довольно долго. Эта работа не может быть намного сложнее той.

— Стойте, — Константин поднял руку и предостерегающе посмотрел на Гедимина. — Пока никто не наделал глупостей — мои предупреждения. Гедимин, Хильда — и ещё двое операторов вам на замену — не атомщики и не реакторщики. Они — исключительно операторы-исполнители. Расскажи им, как крутить реактор, и что делать в нестандартных ситуациях. Не нужно вдаваться в теорию строения вещества. И в особенности — не нужно давать им подробные схемы… чего бы то ни было.

«Управлять неизвестно чем? Ну… Странные бывают сарматы,» — Гедимин пожал плечами.

— Я понял. Только кнопки и рычаги. Это быстро, — он повернулся к Хильде. — Минут двадцать вместе с практикой, не более.

— Я бы так не торопилась, — отозвалась сарматка. — Система выглядит непростой.

— Девяносто девять процентов времени ей нужно от тебя только одно — чтобы ты её не трогала, — Гедимин хотел, чтобы это прозвучало успокаивающе, но, судя по фырканью Константина и странному прищуру Хильды, цели он не достиг.

— Дальше, — продолжал командир, жестом потребовав внимания. — Хильда, все восемь часов работы ты находишься в реакторном отсеке и работаешь. Замечу за исследованиями за его пределами — найду другого оператора. С Гедимином общаться только в пределах своей работы, в его работу не лезть. Один уже долазился — хоронили в ядерном могильнике. Всё ясно?

— Он всегда такой? — вполголоса спросила самка у Гедимина, глядя на него с сочувствием. — И давно ты его терпишь? А что у тебя с кожей? Не могу понять — ты вроде не с Юпитера и не с Цереры, а весь серый…

— Ядерный загар, — криво ухмыльнулся ремонтник. — Иди на место Хольгера. Я покажу, как всё это работает.

Константин молчал, и Гедимин уже решил, что он незаметно вышел, когда северянин снова подал голос.

— Теперь о вас двоих. Сегодня работаете как обычно. Первую смену Хильде может понадобиться ваша помощь. Завтра на ночь пойдёте спать в барак. У вас останется шестнадцатичасовая смена. Можете разделить её пополам, можете дежурить урывками, — ваше дело. Надеюсь, проблем не будет…

Люк за ним закрылся. Гедимин и Хольгер переглянулись, и химик ткнул ремонтника под рёбра.

— Ты всё-таки не отвертишься от Летних полётов! Я подменю тебя именно в это время. Вставай на дежурство, а я пока схожу обрадую Иджеса.

Он вышел вслед за Константином. Хильда удивлённо хмыкнула.

— Летние полёты? Но твоё звено давно распалось. Как ты можешь участвовать?

— Никак, — буркнул ремонтник. — И не участвую. Садись и смотри сюда…

24 августа 44 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Ночи снова стали тёмными, период белого неба с заката до рассвета прошёл; когда Гедимин и Хольгер вышли с территории АЭС, над ними горел Млечный Путь.

— Ни одной планеты, — сказал химик, посмотрев на безлунное небо. — Марс уже ушёл, Юпитер ещё не вышел. Но, должно быть, приятно лежать на воде и смотреть на звёзды. Что скажешь, Гедимин?

— Идём, — пожал плечами ремонтник. — Охлаждение нам не помешает.

Его подмывало оглянуться на станцию — ещё раз посмотреть на градирни, основной корпус и выступающие крышки реакторов, найти среди однообразных ангаров тот, у которого стены проложены свинцовыми плитами.

— Хильда справится, — Хольгер легонько хлопнул его по плечу. — Вчера всё прошло гладко.

— Не