каждым новым кадром во мне закипала ненависть и злоба. Каждая из этих женщин представлялась мне моей биологической матерью, а я – плодом безудержной похоти и злости. Злости из-за страха потерять силу, а вместе с ней и власть. Мне казалось, что меня вывернули наизнанку, и я вижу перед собой не Судью, а самого себя, обезображенного, гадкого. Раз за разом картина повторялась, и я сам не понял, как так случилось, что по моим щекам текут слёзы. Горячие, тяжелые. Совет борется за то, чтобы наш мир был чист, чтобы его устои сохранялись, чтобы мы могли выжить среди бесконечной войны и соперничества. Они запрещают простым людям всё, кроме добровольной смерти на поле боя. А сами? Своими извращенными представлениями о морали и спасении общества оправдывают любые гнусные поступки, любые издевательства над людьми.

А я? Плод насилия, не только над одной женщиной, но и над всеми жителями белого города. Рожден из грязи для того, чтобы очищать этот мир от преступлений против него же. Я выключил записи и просто сидел, смотря в одну точку. В этот момент я ненавидел весь мир, Судью и Совет, я ненавидел себя за то, что во мне течёт такая же кровь, как и в моём отце, за такие же черные глаза, за хладнокровность и жестокость. Если он мог переступить через все возможные черты, то почему я не могу? Мы одинаковые с ним. Совершенно. Мне захотелось исчезнуть, раствориться в небытие, только чтобы не быть похожим на него. Вдруг я увидел все свои поступки со стороны. Люди, которых я убивал, например, за любовь, они были в сотни раз лучше, чем Судья. Они просто не справились с собой. А что делал я? Сводил их с ума в белом карцере, заставлял забыть самих себя, медленно и мучительно заставлял умирать от голода и жажды, испытывать боль. Я вкладывал оружие в руки слабых женщин и заставлял их убивать своих мужчин и самих себя. Переносил их в десятки миров подряд, чтобы их тела начинали сгорать изнутри, чтобы они никогда больше не допустили мысли о побеге. Нет, больше не вспоминать. Везде страдания, слезы, кровавые раны.

Прав Льен. Я – не человек. Зверь. Животное, порожденное животными инстинктами Судьи. Мне противен весь Совет. Все они – порочные люди. И они сделали меня таким же. Больше полутора сотен лет я преданно выполнял их поручения, не понимая самого себя, не зная правды. Но теперь я должен всё изменить. И начну с самого себя.

Я собрал все бумаги и записи, спрятал их под накидку и, сжав руки, переместился в первый попавшийся мир.

6.

В этом мире было тихо, солнце проглядывало из-за облаков. Вокруг меня простиралось большое поле, с одного края которого виднелся молодой фруктовый сад. Приятно пахло полевыми цветами и сухой травой. Людей видно не было. Я пошёл по густой траве в противоположную от сада сторону и скоро оказался у песчаного берега реки. Осторожно спустившись к реке, я решительно достал все документы и стал рвать бумагу на мелкие кусочки и скидывать их в реку. Пусть её течение унесет свидетельство моего позорного появления на свет. Пусть вода смоет ту грязь, из которой я появился и в которой живу. Когда документы кончились, я достал записи из коробки и отправил их туда же – на дно реки.

Какая-то невообразимая тяжесть опустилась на мои плечи, я сел на песок и стал смотреть на воду. Все мои догадки подтвердились. Совет никогда не отпустит меня и никогда не убьёт, пока не найдется человек, обладающий такой же силой. Они будут до конца пытаться удержать меня на своей стороне. Потому что я нужен им, потому что они всё ещё боятся меня. Я мог бы затеряться в любом мире, но не хочу бросать людей, живущих в белом городе. Не хочу, чтобы они продолжали погибать. В моих силах сделать так, чтобы наши войска больше не терпели разрушительных поражений, чтобы большинство военных продолжало жить. Я могу попробовать тоже стать военным, вести мужчин нашего города к победе. А дальше будет видно. Чем дольше я живу, тем лучше. Совет не вечен, их силы тоже. Значит, у меня есть шанс на победу. Мир, куда я переместился, надо запомнить, здесь красиво. Здесь я похороню своё прошлое.

Посидев ещё какое-то время на берегу реки, я перенесся обратно в архивы и спокойно вышел на улицу, накинув капюшон. Старушка не попросила документы обратно, только проводила меня испуганным взглядом. Тем лучше. Теперь никто никогда не узнает правду.

Вопрос, что делать с Льеном и Анной, был открыт, и я решил сделать из них свои козыри. Надо воспользоваться этой ситуацией, ценностью Льена для наших войск, чтобы самому выбраться из облика Палача.

Перед входом в белый карцер меня ждала Элен. Что ей здесь нужно? Это моя работа, хоть все в Совете и знали, что она своей жестокостью и безжалостным характером уступает только лишь Судье.

– Приветствую вас, Элен. Чем обязан?

– Вы снова опаздываете, у вас есть дела поважнее? – она зло посмотрела на меня, и неожиданно протянув руку к моему лицу, скинула с меня капюшон.

– Я отдыхал. Надеюсь, это пока ещё не запрещено? – мне надо было поскорее пройти в камеру и разобраться со всей этой историей. Но Элен не так проста, как кажется. Ей явно что-то нужно от меня.

– Конечно, нет! Но служба, прежде всего. Я понимаю, что ты, Рей, ещё достаточно молод. Тебе сложно принять многие вещи и иногда хочется бунтовать. Но сейчас совсем не подходящий момент. Наш город только начал удерживать лидирующие позиции на мировой арене. И мы не можем допустить упадка. Твоя помощь в этом – бесценна. Я знаю, о чем вы говорили с Судьей. И хочу тебе немного помочь.

– Мне не нужна ваша помощь. Я могу самостоятельно принимать решения и отвечать за них. Давайте закончим этот разговор, мне нужно делать свою работу, – я попытался обойти Элен, но она не дала мне пройти. Что-то в её взгляде насторожило меня.

– Рей, нельзя жить так, как живёшь ты. Пришла пора начать пользоваться теми привилегиями, которые даёт должность Палача. У тебя есть власть, сила, ты должен попробовать всё, что можешь. Так тебе проще станет работать и понимать происходящее. Принимать задания и исполнять их, не испытывая мук совести. Я же вижу, что тебе стало трудно работать. Ты сомневаешься. А знаешь почему? – мне становилось всё