Нет, уж это совсем возмутительно!

– Зачем?

– Чтобы остыть и подумать как следует.

Он навис над ней, и Люси смотрела вверх, не сдвинувшись ни на дюйм.

–Вы затеяли все это, милорд. Условия соглашения пересмотру не подлежат. Жду вас у себя дома сегодня в одиннадцать вечера.

Он помедлил:

– Хорошо. А теперь уходи.

Он надвигался на нее, вынудив сделать шаг назад, затем еще один – будто хотел растоптать. Люси разглядела, что его загар потускнел. А еще появились складки у рта, и на шее выступили сухожилия. Люси догадалась частью своего разума, абстрагированного от этой странной ситуации, что он испытывал чувства, которые с большим трудом подавлял.

Он буквально выталкивал ее из кабинета.

У двери Люси обернулась:

– Ты должен проявить максимальную осторожность. Сверни в проулок между моим домом и домом слева. Затем перелезь через ограду во двор. Я впущу тебя через кухонную дверь.

Тристан выругался про себя.

– Если передумаешь, к двери не подходи. Вообще не открывай ее. Я пойму.

– Я не…

– Уходи, – прохрипел он. – Если не хочешь, чтобы я исполнил условия договора прямо здесь, на столе.

– Какой ты грубый. – Люси взялась за ключ, но снова обернулась: – Нам нужно заключить соглашение о передаче мне акций компании.

– Разумеется. – Он саркастически ухмыльнулся: – Хочешь контракт составить? Может, мне вызвать адвоката, чтобы официально оформить тебя своей любовницей, с оплатой предоставленных услуг акциями компании?

– Мне нужна полная уверенность, что ты сдержишь слово.

Тристан помолчал пару секунд и отрывисто произнес:

– Да разразят меня силы небесные, если не сдержу!

Это прозвучало как-то несуразно, но Люси кивнула и покинула кабинет. Ее колени дрожали, словно после поединка; а ведь битва еще только-только началась.

Много часов спустя, когда над Оксфордом поднялся узкий серп луны, а по университетскому парку разносились крики сычей, до Тристана начало доходить, что он не ценит иронию текущего момента. А как иначе назвать ситуацию, когда он идет к женщине, которую давно мечтал соблазнить, лишь затем, чтобы сказать ей «нет»? И сказать «нет» себе. После того как утром непосредственная причина искушения унеслась из его кабинета, ощущение триумфа по поводу ее капитуляции так и не пришло; Тристан слишком перевозбудился, когда усадил Люси на колени, а когда возбуждение улеглось, стало ясно, что он не может переспать с этой женщиной, пока она требует взамен акции.

На повороте к Норэм-гарденс Тристан замедлил шаг. Ночь стояла теплая и тихая; доносился легкий запах древесного дыма и цветов. Млечный путь яркой дугой выгибался на небе.

Есть варианты контролировать прибыль и без владения равными долями в «Лондонском печатном дворе», однако все они сложны и рискованны, учитывая, что из-за границы нельзя отслеживать издательский процесс. Вообще-то Тристан мог бы уложить Люси в постель и все равно сохранить свои акции. Верно и то, что Люси постарается сделать все, чтобы свести на нет успех его книг, – и ей это удастся, во всяком случае во время его отсутствия. И вероятно, она сделает то же самое, если Тристан не явится к ней лично, чтобы сказать «нет». Возможно, Люси хочет его, однако в то же время она определенно чувствует отвращение к своей затее; таким образом, отвергнуть ее сейчас означает вызвать у нее эмоции, которые он должен принять в лицо. Вот и нашлось рациональное объяснение тому, почему он явился под покровом ночи к дому Люси!

Дом, погруженный в молчание, задумчиво вглядывался во мрак черными окнами.

Тристан свернул в узкий темный проулок, как велела Люси, и, вынырнув из него, обнаружил справа низкую каменную ограду.

Оказавшись на заднем дворе, он легко нашел кухонную дверь и постучал в нее тростью. Стекла в растрескавшихся рамах задребезжали.

Надо же! Он-то думал, что у такой педантичной женщины, как Люси, во всем порядок.

За стеклом бледным сердечком засветилось лицо Люси, и Тристан напрягся – женщина каким-то образом прошла через кухню неслышно, словно проплыла.

Тристан разжал кулаки. Она все-таки решилась открыть.

В замке со скрипом повернулся ключ.

– Тсс… – Люси высунула голову в дверь и торопливо посмотрела влево и вправо. Затем потянула его за рукав: – Быстрее.

Кухня была погружена во мрак, за исключением тонких полосок света, отражавшихся на облицовке. Тристана окутал запах Люси, свежий и более интенсивный, словно она только что приняла ванну. Какое разочарование.

Теперь он заметил, что Люси сжимает на груди халат; длинный, до пят, не определяемого в темноте цвета; струящаяся ткань с блестками лужей растекалась вокруг ее ног. Она хотела заинтриговать его – и действительно заинтриговала.

– Выслушай меня, – с неохотой произнес Тристан. – Я постараюсь побыстрее…

– Да, я тоже предпочла бы побыстрее. Идем.

Она исчезла в темноте так бесшумно, словно улетела на крыльях. Неужели босая?

Тристан выругался про себя, однако последовал туда, куда его вел аромат лимона, – в неосвещенный коридор. Впереди на стенах танцевали оранжевые пятнышки света, пробивавшиеся из комнаты по левую сторону, где, должно быть, и исчезла Люси.

Тристан свернул в дверь и застыл как вкопанный.

У дальней стены комнаты сиял островок света, образованный полукругом газовых светильников и подсвечников. В центре полукруга, у горящего камина, Люси постелила несколько одеял.

Она оборудовала любовное гнездышко.

Тристан обычно не лез в карман за словом, однако сейчас был полностью растерян. Все усложняется.

Люси зажгла последнюю свечу и повернулась к нему. Красноватое свечение очертило изящный силуэт. Волосы свободно струились поверх халата. Тристан ощутил жар и возбуждение, вспомнив, как мягкие пряди скользили в ладонях, вспомнив тяжесть тела на своем бедре, нежную ладонь на набухшем члене…

На лбу выступил пот. Тристан подцепил пальцем воротник и раздвинул его.

– Люси, нам нужно поговорить.

Она вскинула подбородок:

– Тебе не кажется, что мы и так слишком много говорим?

Она потянула за поясок, и халат распахнулся на груди.

Вспышка. Белоснежная кожа.

Люси была обнажена.

Тристан невольно издал первобытный звук.

Люси вновь запахнула халат, однако он успел увидеть достаточно. Достаточно, чтобы никогда не развидеть. Женщина была бесконечно прекраснее, чем мог вообразить его развращенный мозг. Настоящая блондинка.

– Только не это, – прохрипел он. – Так нечестно.