Анха согласно кивнула: её учили не только определять принадлежность к кланам, но и знать имена глав, первых помощников, даже воевод. Жалко на это было тратить время, но князья это обязаны знать.

— Какие же они красивые, — вздохнула Маха. — Гляжу на них — и не могу глаз отвести. А ты такая же была? Говорят, что необыкновенная красота магов — это ни что иное, как волшебство! Ох, прости, — женщина с испугом посмотрела на подругу. — Ты красивая... Сытная еда пошла тебе на пользу и вообще…

Анха успокаивающе положила ладонь на руку Махи. На работе у лекаря с ними чуть ли не ежедневно случается какая-нибудь неприятность и умываясь, они видели друг друга в самом неприглядном виде. Ни одну женщину не красят покраснения на коже, распухшее тело и отеки, а Анху ещё к тому же каждое утро трясёт и выгибает от выброса энергии. То ещё зрелище!

Она посмотрела на приземлившихся магов, потом отвлеклась на завхоза, ругающегося с солдатами. Леснов сердился на брошенные посреди двора телеги с ранеными.

Анха слегка толкнула Маху и показала ей на завхоза.

— Чего?

Девушка показала ей знаком, чтобы подруга пригляделась к нему. Каким бы внешне неприятным не казался этот мужчина, но он совершенно правильно делал замечания солдатам: нельзя бросать раненых посреди двора, под палящими лучами солнца.

— Жалко мне его, — неожиданно выдала Маха. — Паулиниха вцепилась в него, как клещ, да только уважающий себя мужик одной постельной любовью сыт не будет.

Анха не сразу вспомнила льнущую к завхозу фигуристую женщину в день прибытия каравана. Она вопросительно выгнула бровь, ещё раз толкнула подругу и требовательно перевела взгляд на Леснова.

— Чего, хочешь, чтобы я к нему подкатила? Так я пыталась, но… — женщина махнула рукой. — Вижу, что вроде нравлюсь ему, но что делать дальше — не знаю. Он же должен как-то сам… — неуверенно предположила она.

Анха тяжело вздохнула и тоскливо посмотрела на вытянувшуюся очередь солдат с трофеями к лекарю. Для Махи работа у него в любой момент может окончиться смертью. В своём нынешнем состоянии она уже не выдержит работу в прачечной из-за большой влажности и жары. Раздражение на коже женщины проходит медленно, а если она станет потеть, то уже ничего не поправить будет. То же самое — на кухне. Если раньше работа там казалась приятной, то сейчас, когда кухня заработала на полную мощь — условия труда стали тяжёлыми.

Махе бы устроиться кем-то вроде горничной, но оказывается магам запрещено иметь личных слуг на территории гарнизона. Молодые одарённые должны познать в полной мере суровую правду жизни и научиться обихаживать себя сами.

Остаётся завхоз, который изначально заприметил Маху и выделил её среди остальных. Вот только дальше робких симпатий дело у них не пошло.

На душе у Анхи стало мерзко. Быстро же она «переобулась»! Ещё недавно она считала унизительным искать покровительство у мужчины, а теперь искренне ищет способы пристроить подругу под бок завхозу.

Невольно сжала кулаки и смахнула появившуюся слезу. Так надо! Иначе Махе не выжить. Это она ещё может побороться за себя, а Маха каждый день ходит по краю.

Анха перевела взгляд на середину двора, как будто её что-то потянуло туда. Маги, недовольные столпотворением, отдавали приказы, торопясь поскорее освободиться, и только один не обращал внимания на уставившихся на него командиров и смотрел прямо на неё. Это было так неожиданно, что она не задумываясь, сунула миску в руки подруги и поднялась.

Анха с достоинством посмотрела в ответ, и только когда всполошившаяся Маха дёрнула её за край туники, опустила глаза.

— С ума сошла! — шипела она. — Ты его разозлишь! Склони голову, а ещё лучше ссутулься!

Анха едва нашла силы оторваться от бездонных чёрных глаз, сглотнула и опустила голову, а потом неловко попыталась согнуться. Получилось коряво, но Маха права: лучше так, чем навлечь на себя новые неприятности.

Чёрные глаза Защитника тянули в бездну, а что ожидает её в этой бездне? Все маги поддаются влиянию своего дара. Огневики вспыльчивы, воздушники — переменчивы, алхимики въедливы, сама Анха склонна к изучению теоретических знаний, и как все целительские кланы любит видеть вокруг себя здоровых людей, поэтому её тянет исправлять любое нездоровье. Про защитников же говорят, что они маниакально преданы объекту своей защиты и склонны видеть в остальных окружающих недоброжелателей, вредителей, предателей, да бог знает кого ещё, и из-за этого с ними трудно общаться.

И вот один из них обратил на неё внимание! Посчитал её угрозой для себя или кого-то близкого, а может чувствует несоответствие её образа в данной обстановке? Знать этого не хотелось. Если правда, что о них говорят, то он уничтожит её и никто ему укоризненного слова не скажет.

— Уходим, — скомандовала Маха и, прикрывая подругу, повела её к лекарской.

Вот теперь на них обратили внимание воины с трофеями и принялись зубоскалить:

— Шлюхи! — радостно заорал один. — Слыхали, нам бабий караван привели?

— Погуляем!

— Оторвёмся, а то яйца трещат!

Маха шарахнулась от них, а Анха в негодовании остановилась, собираясь ответить, но только лишь раскраснелась, напрягаясь и беспомощно открывая рот.

— Эту можно и по ночам тарабанить, пищать не будет и спать не помешает! — довольно гоготнул коренастый мужик, окидывая Анху сальным взглядом. — Как же я люблю таких тощеньких!

— А вторая болезная, не заразна ли она?

— К нам зараза не пристанет!

Анха понимала, что зря Маха сейчас направилась в лекарскую. Им не пройти без урона чести по узкому проходу.

— Ты! — услышала она властный окрик.

Все обернулись. Но черноволосый маг смотрел только на неё.

— Можешь прийти ко мне, разрешаю, — бросил он, и под десятком глаз отправился к парадному крыльцу.

Все по-новому принялись разглядывать тощую голубоглазку в надвинутом на лоб платке и держащую её за руку женщину.

— Я же говорил, что у меня отменный вкус? — разбил тишину коренастый. — Тоненькие — они для тех, кто знает толк в бабах. Уж каких я не мял, а костлявые приятнее всего в этом деле!

— Чего мять-то у костлявых?

Разгорелся спор, а Маха дёрнула подопечную к колодцу.

— Во попали мы! — выдохнула она. — Что теперь делать будем?

Анха стояла, обхватив себя