Но я по глазам видела, что он сам не верит в то, что говорит.

Хорошо уже не будет. Осталось узнать, насколько плохо.

Я осторожно села на диван, надеясь, чтобы мой пыльный наряд не оставил следов на дорогой обивке.

Ждать пришлось долго.

В этом был весь дядя. Он умел заставлять людей нервничать и дрожать от страха и неопределенности. Только со мной просчитался. Да, я устала, вымотана и растеряна, но сдаваться все равно не собиралась.

Прошло еще минут десять. Я уже успела встать и пройтись по кабинету дяди в поисках воды. Пить с каждой секундой хотелось все больше. Но графина, который раньше всегда стоял на столике у окна, не было. Видимо, еще один способ помучить меня.

Все эти дни я мысленно раз за разом прокручивала этот разговор. Старалась предусмотреть все возможные варианты, даже самые нелогичные и смешные или, наоборот, самые опасные для меня.

Но одно дело — представлять, а совсем другое — знать, что разговор вот-вот состоится.

Прав был Питер: дядю было сложно понять и практически невозможно предугадать его действия.

Пройдя туда-сюда, я замерла у портрета предка. Интересно, что бы он сказал сейчас, увидев, что происходит? На чью сторону бы встал? Мне хотелось верить, что он был мудрым и честным.

— Значит, ты спасла Коннора Хоторна?

Приход дяди я все-таки прозевала. Хорошо хоть, стояла к нему спиной. Поэтому и смогла ухватить пару секунд, чтобы прийти в себя и постараться сохранить лицо, прежде чем обернуться.

Врать смысла не было. Глава рода чуял ложь, как ищейка, идущая по следу своей жертвы. Лучше правда. Тем более что он уже сам обо всем догадался.

— Спасла, — ответила я, спокойно встретив его взгляд.

Оставалась еще крохотная надежда, что, заглянув в его глаза, я смогу предугадать поведение, построить план дальнейших действий. Но ничего не вышло. Ни по лицу, ни по взгляду понять что-либо было невозможно.

Лучшая защита — это нападение. Я это давно усвоила, поэтому повыше задрала подбородок и произнесла:

— Что станете делать с непослушной девицей, глава? Запрете в комнате? Посадите на хлеб и воду? А может, ошейник на горло нацепите? Чтобы силы лишить?

— Хорошая идея.

Финне Монрей подошел ближе и медленно обошел меня по кругу, изучая, анализируя. Я тут же застыла, ощущая себя загнанной в угол жертвой, которая знала только одно: нельзя делать резких движений, чтобы не спровоцировать хищника. От напряжения у меня все волоски на теле встали дыбом.

— По-моему, ты слишком много о себе возомнила, девка. Забыла, кто ты и где твое место?

Дядя резко повернулся и схватил меня за шею. Не больно, даже синяка не останется. Зато неприятно и очень эффективно. В одно мгновение из головы вылетели все мысли и приготовленные слова.

Я снова была маленькой, глупой девчонкой, жалкой букашкой в руках сильного и опытного охотника.

— Влюбилась? Да, по глазам вижу, что влюбилась. И в кого? Во врага! — процедил он, глядя мне в глаза.

О, теперь я смогла оценить всю глубину его ненависти и презрения. Дядя больше не скрывал и не прятал свои эмоции, давая мне возможность все оценить и увидеть… испугаться.

— Он не враг, — упрямо прохрипела я. — Враг у нас только один — твари Бездны. Мы же вместе против них сражаемся.

— Надо же, как заговорила, — усмехнулся глава.

Но руки убрал. А потом демонстративно вытер их о штаны.

Задело. Не думала, что один жест может так больно ударить по нервам.

Я для него теперь хуже, чем грязь под ногами.

Ничто. Пустое место.

— Все вы, бабы, одинаковые, — презрительно заявил Финне Монрей. — Стоит только почувствовать свободу и дорваться до мужика, так голова отключается. Вы забываете о долге, семье. Да, все больше убеждаюсь, что правила не зря придумали. Нельзя вам, бабам, разрешать силой пользоваться. Не достойны вы этого.

У меня было много доводов, чтобы возразить ему, доказать, как он сильно ошибается.

Мы ничем не хуже мужчин. Я смогла залатать трещину. Сама! Одна! Разве это не говорит о многом?

Я многое могла, но молчала, ожидая продолжения. Он все равно меня не услышит и не поймет.

— Предала семью, и ради кого?

— Я не предавала, — прошептала в ответ.

Нет, он не сломал меня. Я еще готова была побороться.

— Вот сейчас и проверим. У меня для тебя новости, Лирин, — произнес Финне Монрей, подходя к столу и усаживаясь в свое массивное кресло.

Чужое имя больно резануло по ушам.

— Какие? — покорно спросила я.

— Сообщаю тебе, что неделю назад во время очередного прорыва трагически погибла Айрин Монрей.

Дядя взял какую-то бумажку со стола и продемонстрировал мне.

— Жаль, ты не успела на похороны. Красивые были, столько слов сказано, — издевательски усмехаясь, продолжил он. — Жаль, что они не имеют ничего общего с такой двуличной тварью, как ты.

А ко мне наконец вернулась способность разговаривать.

— Ч-что? — просипела я, чувствуя, как от шока подкашиваются ноги. — Какие похороны? Я жива!

— Ты теперь Лирин Монрей. Запомни хорошенько. Теперь это твое имя. Навсегда.

— Но зачем?

Я все-таки добралась до кресла и осторожно села, потирая дрожащими руками ноющую шею.

Много различных вариантов было мною рассмотрено. Но чтобы вот так? Взять и разом уничтожить меня! Убить, похоронить? И ради чего?

— Императору уже сообщили. И Хоторнам тоже.

«Все… он сообщил всем, что я мертва…»

— Но это неправда, — выдохнула я и, набравшись сил, громко произнесла: — Я жива!

— Тише! — прикрикнул дядя. — Сиди и слушай. Три дня назад я получил письмо от твоего мужа. Он выражает свои соболезнования, принимает мои извинения.

— Извинения? — эхом повторила я, уже не в силах совладать с дрожью, которая болезненными судорогами прокатывалась по телу.

В голове только одна мысль:

«Я мертва! Мертва! Мертва! Для всех. Для родителей, братьев… Для Коннора».

— А также готов получить в качестве компенсации другую жену, — продолжил Финне Монрей.

Каждая фраза дяди заставляла кровь в ушах биться все громче и громче. Еще немного, и оглохну. Или, может, умру раньше от разрыва сердца.

— Тебя, Лирин. Тебя Коннор Хоторн хочет в жены. И Император твою кандидатуру одобрил.

Я не понимала.

Ничего не понимала.

«Зачем все это? Для чего? В чем смысл? Может, дядя просто сошел с ума?»