Бобби Макферрин абсолютный интроверт и почти не дает интервью. Но нас связывают долгие отношения. Фонд «Музыкальный Олимп» привез Бобби впервые в Россию в 2004-м, и потом мы устраивали примерно каждые два года его гастроли в Москве и Санкт-Петербурге с разными проектами, с Чиком Кореиа, с оперой «Боббл», просто с сольными концертами. Как-то после его прекрасного концерта в Москве мы пошли в грузинский ресторан на Плющихе. Там играла музыка и пел фантастический мужской квартет. Звучанием этих голосов Бобби буквально был потрясен! А потом… присоединился к ним. И появилось еще одно феерические действо. Позже мы даже пустились с ним в пляс…

Я благодарна Бобби за наш разговор, зная, что это совсем не его стихия. Для меня это знак истинной дружбы.

Ноябрь 2018 года

Ирина: Сегодня в гостях у «Энигмы» Бобби Макферрин. Человек легендарный, человек-оркестр, певец, композитор, пианист, дирижёр, писатель. А ещё замечательный семьянин.

Бобби: Спасибо большое! Мне кажется, что последнее, что ты сказала, это действительно достижение, которым мне стоит гордиться больше всего.

Ирина: Мы знакомы с тобой с 2004 года, когда Фонд «Музыкальный Олимп» впервые пригласил тебя в Россию: в Санкт-Петербург и Москву, и ты впервые выступал и в России, и с российскими музыкантами – с пианистом Андреем Кондаковым, с «Терем-квартетом». Как ты ощущал себя тогда? Помнишь?

Бобби: Не знаю, ощутил ли я что-то особенное в русской музыке, но точно ощутил гармонию с музыкантами, с кем выступал. Мы очень хорошо чувствовали друг друга. Мы исполняли музыку в едином порыве. И я был тогда в своей самой лучшей исполнительской форме: такие концерты, когда я ощущаю связь с музыкантами, нравятся мне больше всего и получаются веселее и удачнее всего. Так что, у нас всё сработало. И сработало прекрасно, как мне показалось.

Ирина: Ключевое слово, описывающее как твою жизнь, так и твою музыку – «импровизация».

Бобби: Это очень точно. Я люблю многообразие, люблю бросать самому себе вызов, люблю жить моментом, пробовать что-то новое. Даже если исполнял композицию раньше, люблю микшировать, менять, вносить разнообразие, которое, возможно, приведёт меня на новый путь, туда, где я раньше не был. Меня очень захватывает идея неповторимости того, что я делаю, понимаешь? Это очень похоже на путешествие.

Ирина: А успех концерта как-то зависит от публики, от аудитории?

Бобби: Вообще-то, как это ни странно, не хочу никого обидеть, но первые 10–20 минут концерта я в некотором роде игнорирую аудиторию, просто пою со сцены сам для себя, чтобы почувствовать, как звучит зал, что чувствует аудитория, что я сейчас чувствую. То есть я не раскрываюсь добрые 20 минут, и только потом приглашаю аудиторию участвовать. Понимаешь, мне сперва нужно сконцентрироваться и обосноваться на сцене. И когда я доволен и уверен в том, что и как делаю, тогда я приглашаю публику участвовать в концерте. По моему личному ощущению, аудитория – это такая же часть моего инструментария, как и мой голос. Импровизацию начинаю я, но предназначена она для аудитории. Я хочу, чтобы они мне подыгрывали, в том числе и в музыкальном плане. Использовали меня как проводник своей духовной энергии, своих чувств именно здесь и сейчас.

Ирина: А как ты чувствуешь аудиторию? Она же всегда разная.

Бобби: Публика всегда разная. В некоторых случаях требуется больше усилий, чтобы расположить их к участию в концерте, потому что они не привыкли к этому, не привыкли подпевать музыке, звучащей со сцены. Обычно между исполнителем и аудиторией существует некий барьер. Но я люблю разрушать этот барьер и приглашать их к совместной деятельности.

Ирина: Но и твой голос ведь не знает барьеров и границ. Об этом с восхищением рассказывала твой менеджер Линда Гольдштейн, наверное, самый важный человек в твоей музыкальной карьере.

Бобби: Это верно. Моя основная цель: раскрыть души людей. И, знаешь, для меня лучший комплимент – это не похвала моей исполнительской технике: ой, вы можете делать со своим голосом всё, что угодно; лучший комплимент – это когда мне говорят: концерт принёс мне такую радость! В этом моя цель. Нам необходима радость в нашей повседневной жизни. Нам нужно найти что-то, что позволяет ощущать себя целостной личностью, то, что даёт нам духовную пищу и душевное здоровье. Это очень важно для меня.

Ирина: А как ты поступаешь, если публика ещё недостаточно разогрета и не готова для совместного музицирования?

Бобби: Тогда я немного отступаю и пою некоторое время для себя, давая им время свыкнуться с идеей о том, что они тоже будут принимать участие в концерте и станут частью представления. Они должны сперва принять эту идею и тот факт, что мы с ними одно целое. В этом музыкальном путешествии, в которое мы отправляемся, исполнитель и публика сливаются воедино: я ваш гид, следуйте за мной.

Ирина: Ты считаешь, что музыка – это действительно язык общения, она разрушает барьеры между людьми?

Бобби: Я хотел бы, чтобы политики, представители администрации перед тем, как начинать свои серьёзные разговоры об управлении государством, сняли свои пиджаки и галстуки, поговорили о жизни, послушали музыку, спели песню, потанцевали. И только потом сели за стол и обсудили свои государственные дела, как обеспечить мирную жизнь. Понимаешь? Это бы значительно сняло напряжение, если оно есть.

Ирина: Бобби, помнишь, в 2010 году «Музыкальный Олимп» пригласил тебя на очередные гастроли с твоей оперой «Боббл» – фантастическая двухчасовая импровизация, поражающая своей свободой. Это была российская премьера.

Бобби: Конечно, помню.

Ирина: Мне особенно запомнился этот концерт. Аудитория была разнообразная: люди из правительства и бизнеса – пиджаки, белые рубашки, все в галстуках, как финансисты с Уолл-стрит. Было заметно, что первые 15 минут действия «Боббл» они чувствовали себя крайне некомфортно, а к концу представления многие из них уже поснимали свои галстуки и пели, раскачиваясь в такт.

Бобби: Всё правильно.

Ирина: Уже и ворот, и душа нараспашку. Для меня это была какая-то удивительная метаморфоза. Магия! Ведь для того, чтобы люди так раскрылись, нужно определённым образом построить своё выступление.

Бобби: Верно.

Ирина: Сперва они шокированы, а потом включаются в действие на сцене. А как тебе пришла в голову идея этой импровизационной оперы «Боббл»?

Бобби: На самом деле я совершенно не помню генезис этой идеи. Возможно, она появилась в процессе разговора, который состоялся между мной и моим менеджером Линдой. Мы ехали на машине и рассуждали о языке Библии и, конкретно, о Книге Бытия, истории о Вавилонской башне или «Боббилонской». Да нет же, башня была Вавилонская! Мы начали её называть Боббилонской или просто Боббл.