В трюкесе, пукисе, каксисе, пупсисе,

Куксесе, типсесе, гонусе, клинсесе,

Канусе, гринесе, трипсесе, мисесе,

Ронсесе, стрипсесе, тиксесе, пипсесе —

Осоловелое речи родимое

Неизгладимое

Морицевское,

Галлюцинатское

Слово поэтское,

Слово

Юннатское.

Константин Симонов

Не сердитесь — к лучшему.

Что, себя не мучая,

Я пишу от случая

До другого случая.

Есть поэмы разные,

Есть стихи банальные.

Иногда прекрасные.

Чаще — гениальные.

В прозе все не скажется,

И не все у слышится,

А в стихах, мне кажется.

Главное напишется.

Я пишу по-быстрому

В дни и ночи темные

Про любовь неистовую

Книги многотомные.

Непростого времени

В них словечки сложены.

Сталинские премии

Мне за них положены.

Тема «О любви» — нова.

Хоть война затюкала.

От стихов тех Симонова

Вся страна захлюпала!

Новости кошмарные

Поэзией украсились —

Разрыдались армии

И тылы расквасились.

Из гранита скалы

Стали мокроваты.

Плачут генералы

И навзрыд солдаты.

Слезы у наводчиков,

У старшин-сержантов.

Пехотинцев, летчиков.

На щеках лейтенантов…

Вот майор разнюнился.

До стихов не лаком.

Что ж ты пригорюнился?

Ведь тебе в атаку!

На фронтах березы

И дубы с корнями

Утирают слезы.

Что текут ручьями.

«Жди меня. И я вернусь.

Только очень жди…»—

Сразу Русь пустилась в грусть.

Льют из глаз дожди…

Зарыдали жены

Всех артиллеристов.

Пушки заряжены —

Но слезы у танкистов.

Мужики, а тоже

Стали вдруг как бабы.

Все на них похожи —

И штабы, и штабы.

Слезы льются ведрами.

Даже — вот коллизии! —

Не остались бодрыми

Гвардейские дивизии!

Что же будет дальше?

Что же это значит?

Плачут генеральши,

И солдаты плачут.

От стихов растаяв,

Под Поэта дудку

Даже сам хозяин

Капнул чем-то в трубку!..

Войну, нет, не продули мы.

Свет солнца был в морозы,

И разрывными пулями

Нам были эти слезы.

Стихи в войну не лгали.

К победе нас вели.

Они нам помогали.

Они нам помогли.

Джордж Оруэлл. Скотный двор-1849

Вечером скоты Англии собрались на свой съезд в Доме Победы у своей кормушки.

— Товарищи! — сказал старый хряк Майор и был зарезан Старшим Братом.

— Братья! — хрюкнул Старший Брат и искоса взглянул на монгольское лицо Гольдштейна. Скотный двор понимал лишь новояз сложнейших метафор. — Готовы ли вы в целях Изобилия плеснуть в лицо своему противнику серную кислоту?

— Да. — Вождь Полиции Гольдштейн смотрел со своего портрета в Министерстве Правды.

«Все животные равны, но некоторые равнее, — подумал хряк Наполеон. — Незнание — это сила, а война — это мир. Кто контролирует прошлое — контролирует будущее, а кто бесконтролен в настоящем, того сделают главным в Министерстве Любви. Дважды два пять».

Его тотчас расстреляли за инакомыслие. Возникла радостная овация, переходящая во всеобщий стон.

— Товарищ Наполеон умер! Но дело его — живот! — заплакали свиньи и провозгласили свой скотный двор республикой.

Президентом избрали того, у кого было больше подбородков.

На этом митинг закончился, и все пошли спать, то есть работать с целью увеличить свое поголовье.

Николай Заболоцкий

Среди поэтов — чудаков и простаков

Он никого нам не напоминает.

Судьба его в цепях, душа же без оков

Трудилась день и ночь, не уставая.

А если так, то что есть Заболоцкий?

Предтеча Бродского? Какой заполнил Вакум?

Поэт он гениальнее, чем Бродский?

Иль Бродский, что на равных с Пастернаком?!

Тормашки

— Что такое «Тормашки»? — спросит читатель этой книги.

А я отвечу:

— Тормашки — это неизвестно что. Это то, чем летят вверх.

Про гвоздь

Украли гвоздь. Кто — неизвестно.

— Ну, подумаешь, гвоздь украли. Что мы, без одного гвоздя прожить не сможем? — сказал Рабочий. — Вот если бы молоток украли?!

Украли молоток. Кто — неизвестно.

— Ну, подумаешь, молоток украли. Что мы, без одного молотка работать не будем? — сказал Мастер. — Вот если бы вагон украли?!

Украли вагон. Кто — неизвестно.

— Ну, подумаешь, вагон украли. Что мы, без одного вагона не проживем? — сказал Начальник железной дороги. — Вот если бы железную дорогу украли?!

Украли железную дорогу. Кто — неизвестно.

— Ну, подумаешь, железную дорогу украли. Что мы, без одной железной дороги ездить не будем? — сказал Директор завода. — Вот если бы завод украли?!

Украли завод. Кто — неизвестно.

— Ну, подумаешь, завод украли. Что мы, без одного завода другой завод не разворуем? — сказал Сторож. — Вот если бы гидростанцию украли?!

Украли гидростанцию. Кто — неизвестно.

— Ну, подумаешь, гидростанцию украли. Что мы, без одной гидростанции светлое будущее не построим? — сказал Министр. — Вот если бы…

Вот если бы у того Рабочего расческу, у того Мастера часы, у того Начальника шляпу, у того Директора сберкнижку, у того Сторожа тулуп и у того Министра — портфель украли, что бы они тогда сказали, а?

1962

Коровья статистика

Федоскин забрался на трибуну и начал отчет.

— Каждый житель села Макаровна, — сказал он, — имеет одну корову. А каждая корова за одну секунду может сделать в среднем одну лепешку. Вдумаемся в эту сухую цифру… Каждая вторая лепешка объезжается каждым третьим велосипедом, а каждый третий велосипед наездил в среднем 4000 километров. Каждая пятая тысяча километров обходится каждому девятому жителю в 6 рублей. Каждый седьмой рубль — рваный, а каждый восьмой — сбереженный. Каждое сбережение — это опережение, а каждое опережение — это лишний продукт производства, а каждый третий лишний — трактор. С каждого пятого мы имеем десятое, а каждое двадцатое у нас — санитарный день. В один этот день у нас выписываются 5000 больных. Из них каждые 10 000 — покойники. При этом средняя температура в наших больницах равняется 36,6°, что примерно в два раза больше, чем в 1913 засушливом году. В общем, жить стало лучше, жить стало веселее. Лучше на 100 %, веселее — на 40 градусов.

Вот к каким интересным