Возне с окончательным размещением груза Вель из-за малогодности к такелажным работам помочь не мог, потому нарезал на склоне оврага полыни и тщательно подмел пол вокруг угольного бункера - гондола приобрела приятный вид.

Командир кивнул помощнику-кочегару:

- Учись. Не летающий, а дело знает.

- Так шо, немец, у них то в крови, - оправдался кочегар, с сомнением косясь на костистого уборщика. - Но все одно, страшный.

Укс отмахнулся от суеверного помощника и сказал фельдъегерю:

- Не обращай внимания - он из XXI века, полному перевоспитанию такие не поддаются - сплошь шмондюки претенциозные.

- Так а шо я сказал?! - обиделся кочегар. - Я ни с расизма, а чисто внешне. Так хороший пассажир, легкий и без зауми.

***

Взлетели в полной тьме. Тихо пыхтел котел, крутился винт, ветер подхватил легкое тело дирижабля. Вель, ухватившись за исцарапанный планширь гондолы, следил, как удаляется земля. По правому борту простирался мерцающий морской простор, сияли на волнах дорожки лун. Смутные огоньки Глора остались за кормой. Оказалось, что полет вполне похож на плаванье, только плеска волн не слышно.

Капитан лег спать, Вель еще немного посмотрел на темную землю, на близкое звездное небо и тоже улегся. В дом-мешке было уютно. Фельдъегерь немного пошуршал, натирая зубы - замша оказалась тончайшей, подходила просто шикарно. Запахов Вель практически не различал, но вроде бы угадывал запах духов. Странно все-таки вот так встретиться и побеседовать с милой незнакомой фрау. Удивительный случай.

Иногда Веля посещали ненужные мысли. Вот зачем неупокоенному о девушках думать? Сущая глупость и извращение, если не сказать жестче. Но мысли приходят и пока их выгонишь, они вдоволь набегаются под гулким сводом черепа. Ныряльщик знал, что в девушках самое привлекательное - большеберцовые кости, определенно! Большеберцовые, они и статность, и легкость скеле... в смысле фигуре, придают, и вообще так взгляд и притягивают. Форма головки малоберцовой тоже важна, но большеберцовые...

На фельдъегеря вновь накатила тоска. Это оттого, что очень далеко от "Квадро" отдалился, и оттого, что бытие безнадежное. Правы живые люди, считающие, что неупокоенным среди них болтаться никак нельзя. Но что ж тут поделаешь?! Вешаться или топиться бессмысленно. Можно, вон - в котел залезть. Только это еще хуже, кости в золу уйдут, будешь совсем бесплотным среди людей бродить, по подвалам прятаться. Вообще никакой пользы от такого безрукого призрака.

"Ты был слишком молодым и совсем не успел устать от жизни," - поясняла Понимающая-Рата. "В тебе и сейчас жизни многовато. Ну и фиг с ним, плавай с нами, ты очень годный и хороший неупокоенный. Мы все тебя любим".

Все было так, но порядок-то нарушался. Невозможно смотреть на людей и оценивать их кости. Пусть даже безупречно изящные большеберцовые...

Вель собрал костяную волю в кулак и принялся повторять порядок монтажа кресло-трона. Нужно будет собственные записи перечитать, освежить память, в "Двух Лапах" негоже позориться.

***

В предгорьях сели на дозаправку. Склад угля укрывался под мохнатыми деревьями, трава утрами была белесой и хрустела. Временное ли похолодание, или осень в этом году такая ранняя - пока оставалось непонятным. Воздухоплаватели загружали уголь, Вель стоял часовым, озирал заросшие скалы, удивлялся необъятности нижнего леса и верхних гор. В засмертной жизни бывать так далеко от моря фельдъегерю еще не приходилось. Кочегар посоветовал Велю надеть штаны, "понятно что не мерзнешь, но на тебя смотреть зябко". Штаны имелись, куртку путешественник оставил глорскую, нарядную - спутники одобрили.

Обсуждая ухудшающуюся погоду, взлетели. Метеорологический прогноз у пилотов имелся, но очень приблизительный - больше полагались на интуицию. Вель о погодах тоже кое-что знал, написал свое скромное мнение. В общем-то, пришли к единому мнению - что-то стремное грядет. В случае необходимости садиться высоко в горах на неподготовленную площадку опасно, решили держать восточнее, идти над предгорьями. План был разумным, но тут та-ак дунуло, да еще со снежными зарядами. Дирижабль бешено сносило на восток, двигатель не вытягивал, оставалось лишь идти под шквалами ровнее, пытаясь удержать разумную высоту. Помочь в борьбе за выживание судна Вель ничем не мог, оставалось засыпаться в дом-мешок и ждать исхода противостояния. Фельдъегерь страшно переживал за вверенный ему груз, но сохранял хладнокровие, благо неупокоенным это несложно.

***

Аварийная посадка вышла жесткой - сели на поляну, чудом высмотренную командиром Уксом в паузе меж снежных зарядов. Еще в полете оболочка травила в двух местах, сейчас же, когда проволокло по свежим сугробам, еще и напоролись на отдельно стоящее дерево. К счастью, шторм уже стихал.

На череп налипали последние влажные снежинки, Вель в ужасе осматривал груз. Вроде ничего катастрофического: упаковка цела, ЗИПы остались в гондоле, вот легкие посылки и мешки с письмами раскидало по всей поляне. Укс, грубо ругаясь, осматривал повреждения оболочки. Фельдъегерь и охающий пилот-кочегар собирали почту. Кочегар ковылял, опираясь на багор - крепко повредил ступню. Как сказал командир: "Бывают такие люди - то хвост у них нарывает, то палец не туда сунут, то прыщ на носу. А уж ногу подставить - святое дело."

Впрочем, могло быть хуже. Аптечка на борту имелась, кочегару вкатили укол, зафиксировали лодыжку, жарить колбасу и проклинать погоду бедняга вполне был