Шрифт:
Закладка:
— Круг замкнулся.
— Что? — не понял Гвоздь. — Ты о чём?
— Не обращай внимания. Начинай.
— Торопишься? Ну-ну. Приступай, Капустин.
Садист рванул на мне рубашку, длинным хирургическим ножом разрезал рукава. Ещё один разрез, и я уже по пояс голый. Гвоздь удивлённо свёл брови, уставившись на мой торс.
— Чего это с тобой?
— Обгорел. Новая кожа нарастает.
— А, вон как. После Капустина не нарастёт.
Мне стоило много нервов, чтобы не вздрогнуть, когда к коже прикоснулось холодное лезвие ножа, но именно оно подстегнуло меня к действию. В следующее мгновенье я уже смотрел на себя глазами Капустина. Развернулся к Гвоздю и ударом в челюсть отправил его в нокаут. Дальше Сивер. Удар в солнечное сплетение, квартирант повалился на пол, думая лишь о том, как ухватить ртом воздух. Управлять Капустиным оказалось одно удовольствие: податливый, сильный и, несмотря на видимую рыхлость, быстрый. С автоматчиками разобрался по киношному, просто взял их за головы и столкнул лбами. Звук получился хлёсткий, в унисон задыхающемуся Сиверу.
В голове начала постукивать кровь, жилы на висках вздулись. Нужно торопится. Шагнул к себе, разрезал скотч на запястьях, сорвал замок с ошейника, потом отступил к стене и, превозмогая инстинкт самосохранения, несколько раз чиркнул ножом по левому предплечью.
И вернулся в себя.
Тело дрожало от слабости. Сколько я пробыл в Капустине? Меньше минуты. Это нормально, расход нанограндов небольшой, сил ушло немного. Но скачок резкий. В голове били барабаны, их пытался перебить вой. Мне потребовалось секунд пять, чтобы полностью прийти в чувство и сообразить, что вой — это Капустин.
— А-а-а-ы-ы-ы…
Он смотрел на вытекающую из разрезов кровь и кривил рот. Не привык, когда самого свежуют? Я взял со столика тесак и рубанул его под основание черепа. Повернулся к автоматчикам. Оба не двигались. Подошёл и добил тем же тесаком. Ничего не поделаешь, война, будет хуже, если они очнуться, а я к ним спиной стою.
Сивер всё ещё хрипел, но уже приходил в чувство. Потянулся к револьверу, но слишком медленно. Я пыром ударил его в лицо, разбивая губы в лепёшку. Он заскрипел:
— Дон, пожалуйста…
— Кто тебе наплёл, что это я Ванюшку твоего?
— Гоголь…
О, как, снова всплыло. Куда не наступи, обязательно вляпаешься. А ведь сначала человеком казался. Найду его, подзатыльником не отделается.
— Дурак ты, Сивер. Гоголя там рядом не стояло, а вот что ты со Звездуном сделал — это зря. Это очень зря. Жаль, времени нет, тороплюсь, а то бы я тебя на лоскуты порезал. Но Звездун не злой чувак был, поймёт меня.
— Дон, нет…
— Пошёл ты.
Я рубанул его тесаком в пах, рассекая разом всё выпуклое. Кровь хлынула напополам с мочой. Сивера переклинило от боли, он заскрёб ногтями по полу и пустил пузыри изо рта.
— Лежи подыхай. Пока истекать будешь, подумай о своём поведении.
Начал подавать признаки жизни Гвоздь. Я нацепил на него ошейник, подтянул цепь. Он задёргался, я подтянул выше.
— Ты… Шлак!
У меня к нему было несколько вопросов, но пока я не стал задавать их. В первую очередь необходимо вооружиться и подобрать себе новую рубаху, а то негоже по Квартирнику с голым торсом расхаживать. Вдруг кто войдёт, а я в неглиже. Некрасиво.
Один из автоматчиков подходил мне по комплекции, рубашка, правда, не загоновская, обычная зелёная военного образца с укороченным рукавом, наверняка, на местном вещевом складе со времён Разворота остались, в таких здесь многие щеголяют. Я брезговать не стал, прошли те времена, когда от вида трупов вздрагивал, стянул рубаху с мертвяка, надел. Нормально подошла. После осмотрел калаши, один взял себе. Рассовал по карманам брюк четыре запасных магазина, в грудной поместил планшет Гвоздя, тесак сунул сзади за ремень. На обратном пути склонился над Сивером, забрал револьвер. Квартиранту он уже не нужен, а Алисе пригодится.
Вот теперь можно и поговорить. Пока я прибарахлялся, Гвоздь пучился на меня ненавистническим взглядом и матерился, угрожая использовать весь список изобретённых человечеством пыток. Я не стал тратить время на увещевания, дескать, удовлетворишь мою любознательность, и всё будет хорошо, просто взял скальпель и воткнул ему в плечо.
Гвоздь взвыл:
— Шлак! Падла!
Я взял второй скальпель и воткнул во второе плечо, и предупредил:
— Продолжишь разговаривать со мной односложными предложениями, следующий вгоню в глаз.
И взял третий скальпель, чтобы он не сомневался в моих намерениях.
— Ай, падла, падла… чего ты хочешь…
— Ну то-то же. Где Алиса?
— На втором этаже. Там… там мои личные покои. В моих личных покоях она, сука ты зашлакованная…
— Как туда пройти?
Проще было взять его под контроль и вынуть из мозга всю необходимую информацию: кто, где, как. Но Гвоздь был под дозой, а контролировать человека с нанограндами в крови я пока не научился — если такое вообще возможно.
— Там по коридору… дальше… лифт. Дон, сука, вытащи из меня эту хрень!
— Не ругайся, это не культурно, да и для здоровья вредно. Охраны сколько?
— Двое… Сразу у лифта как выйдешь.
— Точно двое? Не обманываешь?
— Не обманываю.
Жаль, что у меня нет хотя бы крупицы дара Мёрзлого, очень полезный дар, потому что верить Гвоздю ну никак не получалось. Я взялся за скальпели, повернул их в ранках и сказал:
— А мне кажется, обманываешь.
Гвоздь взвыл так, что уши заложило.
— Есть ещё двое! В мониторной комнате. Сука ты, Дон. Что ж я не грохнул тебя в прошлый раз.
— Больно да? Плачешь. А когда сам с людей кожу сдирал, веселился?
— Ты с кем меня сравниваешь, падла? Кто я, кто они. Я главный, хозяин всего этого дерьма… Что ты так смотришь? Всегда кто-то выше остальных. Так было, так будет. Ты хоть в трубочку свернись, а кто-то сверху, кто-то снизу, и тех, кто снизу, можно резать на лоскуты пока ножи не затупятся. Твою мать, Дон, это же азы существования любого общества! Чё ты морщишься? Чё морщишься? Покажи мне место, где по-другому.
— Ладно, продолжим общение. Камеры из мониторной куда выходят?
— Куда надо, туда
