Шрифт:
Закладка:
— Доброе утро, милая! Во сколько же ты вернулась, я и не слышал.
— Влад, я разбила твою машину, — без вступления выпалила я.
— А сама не пострадала?
— Нет, как видишь, жива и здорова. Фара и лобовое стекло пострадали.
— Мелочи жизни. Момент.
Он набрал чей-то номер.
— Руслан, приветствую! Это Хохряков. Запиши меня сегодня, замена фары и лобового.
Он отодвинул трубку от уха и спросил у меня:
— Когда нам удобно сегодня?
— Снимем гипс и поедем, часам к четырем, думаю, — рассчитала я.
— Русланчик, давай часа на четыре. Жди нас.
Видно, Русланчик не задал больше ни одного вопроса, так как Влад положил трубку и сказал мне:
— Сегодня машину отдадим, завтра она уже будет как новенькая. Рассказывай, как это случилось.
Я начала рассказывать.
— А ты знаешь, у меня тоже это, как ты ее назвала, фобию эту?
— Орнитофобия!
— Да, терпеть этих пернатых не могу.
— А почему ты к ним так относишься? Вот у меня детская травма. — И я рассказала ему, как на меня напала голубиная стая.
— А у меня тоже травма и тоже с детства. Мы жили с родителями в старом доме на Никитском бульваре, дом шел под снос, и многих уже переселили, но нас — нет. И какие-то хулиганы разбили в подъезде на всех этажах стекла. Так голуби залетали внутрь и носились по всем лестничным пролетам как угорелые, вообще дороги не разбирали. Ты поднимаешься и не знаешь, когда, откуда и сколько их вылетит. Я, пока мы не переехали, вообще старался лишний раз из дома не выходить. Вот с этого времени птиц побаиваюсь и не люблю.
Рассказав историю до конца, он спросил:
— Примета-то плохая, да, Фень? Я вот знаю, что если в дом влетает, то это к смерти родственника. А тут не дом, а машина… может, не так и страшно?
— Машина — это мое личное пространство, а он хоть внутрь и не попал, но об стекло-то бился… и убился насмерть.
— Надо в храм заехать тогда. У меня, вообще-то, машина освященная…
И тут я подумала, что никогда не интересовалась у Влада его отношением к церкви, религии и верой в Бога.
— Владюш, а ты верующий?
— Да, и крещеный. И иногда даже посты соблюдаю. А ты?
— Была верующая, а сейчас, в связи с бабулиным «наследством» и его последствиями, сама не знаю. Ведь церковь не одобряет…
Я запнулась, подбирая слова к своему занятию. Влад закончил за меня:
— Колдовство! И ведьм сжигали на кострах святой инквизиции.
— Какая омерзительная правда. Мне совсем не нравятся такие перспективы…
— Я тебя не дам в обиду.
— А тебя и не спросят. За все, рано или поздно, спросят с меня.
— Фень, кто спросит?
— Найдутся желающие, поверь.
Мне не хотелось больше об этом говорить, и я спросила:
— Мы не опоздаем?
— Вставай, собираемся и едем!
Я умылась, позавтракала и недолго думая надела ту одежду, в которой приехала утром.
Немного привела себя в порядок. Расчесала волосы и скрутила их в высокий пучок на макушке. Положила на веки бежевые тени, накрасила ресницы, румяна были особенно нужны сегодня, моя бледность навевала грусть даже на меня. Но что-то не давало мне, во мне же самой, покоя.
Я вышла к Владу с вопросом:
— Владик, посмотри, как выгляжу?
— Очаровательно!
— А мне что-то не нравится.
— Это ты не выспалась. Может, сегодня не поедешь никуда и отдохнешь? Ляжем спать пораньше, я буду уже без гипса…
— Поеду, сегодня последняя ночь.
И тут я поняла, что мне нужно срочно переодеться. Я сняла с себя всю одежду вплоть до нижнего белья и надела все новое. Свой любимый сарафан василькового цвета и ту шляпу, которую мы к нему купили с Викой, и, в завершении образа, распустила волосы. Мне стало сразу гораздо спокойнее.
— А так? — предстала я в новом обличье перед ним.
— Еще более очаровательно! «Во всех ты, Душенька, нарядах хороша…» Откуда эти строки, помнишь?
— Пушкин, кажется! Нам в школе учительница по литературе как-то сказала: «Ребята, что касается стихов, отвечайте на все, что это Пушкин, ошибки будут минимальны». Это была, конечно, с ее стороны шутка. Но я, если не знаю чьи стихи, так и отвечаю — Пушкин. Часто попадаю.
— Распространенное заблуждение, мадемуазель, но простительное.
— Разве это не его строчки? Всю жизнь думала, что это принадлежит его перу.
— Это, к вашему сведению, строки из поэмы «Душенька», некоего Ипполита Федоровича Богдановича. А к Пушкину они имеют опосредованное отношение, он взял их в качестве эпиграфа к одной из «Повестей Белкина».
— Какое глубокое у тебя, однако, знание русской литературы. Я поражена! — искренне удивилась я.
— Фильм продюсировал про Пушкина. Есть плюсы и в моей работе.
— Тогда вопрос на засыпку тебе. А дальше первой строчки сможешь процитировать?
— «По образу ль какой царицы ты одета,
Пастушкою ль сидишь ты возле шалаша,
Во всех ты чудо света».
И он опять улыбнулся своей обворожительной открытой улыбкой. Я не удержалась и бросилась его целовать. После долгого поцелуя он еле заметно меня отстранил и провозгласил:
— Секс в гипсе — это моветон. Дождемся вечера.
— А я и не собиралась этим сейчас заниматься, — обиженно сказала я, направляясь к двери. Он катил за мной в своем кресле и бубнил вслед:
— Не собиралась она… а я что, железный? Я-то как раз и собирался… сил нет терпеть… как хочу тебя.
— Вечером, вечером… вырабатывай в себе силу воли!
— Я и вырабатываю, как видишь.
Гипс сняли быстро и без проблем. Доктор посоветовал курс лечебной физкультуры и физиотерапию. Сказал, что на это уйдет еще недели две. Но кости срослись отлично, без последствий, что особенно важно, потому что при таких переломах часто бывают всякого рода осложнения. Влад тепло попрощался с лечащим врачом, тот, в свою очередь, пожелал ему больше ничего не ломать и быть аккуратнее за рулем.
— Фень, не знаю, как ты, а я очень хочу есть. Поедем обедать?
— Я кушать не хочу, но с удовольствием составлю тебе компанию.
Он лихо, я бы даже сказала со знанием дела, вскочил на костыли, которые мы предусмотрительно привезли с собой, и теперь уже на своих двоих поковылял к машине.
Влад кушал много и с аппетитом. Я пила свежевыжатый сок и невольно любовалась своим спутником. Как же он был хорош, черт возьми!
