Шрифт:
Закладка:
— Вы не опишете его, чтобы у меня сложилось о нем представление?
— Высокий, темные волосы, усы с бакенбардами. Сложен что твой кирпичный сортир, но шустрый как иголка. Не тот парень, в общем, с которым захочется ссориться.
Описание очень подходит к человеку, ожидающему меня на другой стороне улицы, но, разумеется, говорит Редж о другом.
— И вы часто ходили в «Три монаха»?
— Да, много лет.
— Вы помните, что произошло той ночью?
— Меня там не было, так что очевидцем выступать не могу. Мне известно лишь, что Клем ушел незадолго до закрытия, и через минуту кто-то его огрел по башке.
— Орудие преступления вам известно?
— Не-а, откуда. В полиции полагали, что-то деревянное, типа доски. Тогда еще не было всех этих научных штучек, что нынче.
— А что насчет подозреваемых? Насколько мне известно, обвинений так никому и не предъявили.
— О, в подозреваемых-то недостатка не было. С Клемом ведь как было… Как же сказать-то… У него была уйма друзей, но и врагов хватало. Не стану отрицать, порой он вел себя по-скотски, но где-то глубоко в груди у него билось золотое сердце. Если ты попал в беду и нуждался в помощи, всегда можно было рассчитывать на Клема. Он помог уйме народу, в том числе и мне.
— Фамилия Рейнот вам что-нибудь говорит? Я слышал ее несколько раз.
Редж кривится, что само по себе служит ответом. Затем он цедит:
— Да, та еще парочка козлин. Роланд, старший, да братец его Эдди.
— Роланда подозревали?
— За пару недель до смерти Клема у Роланда возникли терки с ним, так что да, пальцами тыкали, да вот свидетели и улики напрочь отсутствовали. Если это и вправду был Роланд, он вышел сухим из воды.
— Вы не знаете, он еще жив?
— Точно не скажу, да только весьма сомневаюсь. Он был старше меня, и даже старше Клема.
— Я слышал, у него был сын, Фрейзер…
— Верно. Тот еще поганец, даже в колонию для несовершеннолетних загремел. Последнее, что я о нем слышал, что он занимается крышеванием и приторговывает наркотой.
— Значит, чем сейчас занимается, не знаете? Или где живет?
— Не, не знаю, сынок. Двадцать лет назад я познакомился со своей Джини, и мы переехали на побережье. Она стала моей второй женой, и уж куда лучше первой, вот только… Я потерял ее восемнадцать месяцев назад. А без нее оставаться там мне было невыносимо, вот я и вернулся обратно в Лондон. Город уже не тот, конечно, да податься мне было больше некуда.
— Сочувствую.
Редж с видимым усилием поднимается с кресла и направляется к книжному шкафу. Затем протягивает мне фотографию в серебряной рамочке.
— День нашей свадьбы, — гордо комментирует он. — Какой же красоткой она была!
Я смотрю на фотографию пары. Обоим немного за сорок, и Редж, полагаю, когда-то был красавчиком, да и насчет жены он не соврал.
— Вы правы, мистер Сазерленд. Действительно красотка.
Возвращаю ему снимок.
— И вот теперь я только и жду, когда снова к ней присоединюсь, — вздыхает старик. — Надеюсь, недолго мне осталось.
Неожиданно разговор принимает мрачный оборот.
— Вам, должно быть, ужасно ее не хватает.
— Ох, и не говори…
— Моя жена сейчас в отъезде. Прошло всего несколько дней, но я… Простите, это даже несравнимо.
— Да брось, сынок, — отмахивается Редж. — Чего бы я только не отдал, лишь бы снова быть молодым и любить. Люби ее и проводи с ней как можно больше времени, потому что глазом моргнуть не успеешь, как все пройдет.
— Я стараюсь.
Старик ставит фотографию на шкаф и снова усаживается в кресло. Я возвращаюсь к теме нашего разговора:
— Вы сказали, Фрейзер занимался крышеванием. А где была его контора, не слышали?
— Да где-то в Ист-Энде.
— Случайно, не в Стратфорде?
— Возможно. Его дядя, Эдди, когда-то держал там бильярдную.
— Он еще жив?
— Не, вроде помер несколько лет назад. Эдди всегда слишком западал на выпивку, и в последний раз, когда я его встречал, выглядел он неважно.
— А вы не знаете, что произошло с той бильярдной?
— Думаю, отошла к Фрейзеру. Роланд и Эдди-то были мелкими аферистами, а у Фрейзера, отдать ему должное, была деловая хватка. Вот только бизнес его по большей части был незаконным.
— Простите, что достаю вас вопросами, но эта бильярдная еще существует?
— Вот этого я не знаю.
— А на какой улице она была, часом, не помните? Редж задумчиво потирает подбородок, но в итоге лишь пожимает плечами.
— Не, уж извини. Давно это было.
— Не извиняйтесь. Может, Рейноты владели и другими заведениями в той части города?
— Кажется, Фрейзер держал бар, но этот-то точно давно уже снесли. Участок отвели под Олимпиаду, так что, думаю, загреб на этом кучу денег.
— Еще что-нибудь?
— Боюсь, нет.
Судя по всему, на этом познания Реджа о клане Рейнотов и вправду заканчиваются. Перед уходом, однако, мне хотелось бы внести ясность в другой вопрос.
— Снова возвращаясь к Клементу, был ли он известен?
— Клем-то? Да, черт побери. После смерти стал чем-то вроде местной легенды.
— В каком смысле?
— Ну, его еще годами поминали, после того как его не стало. Только вот те, кто поминал, самого мужика в жизни не встречали, так что байки становились все более нелепыми. Да ты и сам знаешь, как это происходит.
— Да откуда мне…
— Ну слышал про близнецов Крэй?
— Про этих отъявленных ист-эндских злодеев? Конечно.
— Не стоит верить и половине той чуши, что про них понаписали. За многие годы факты извратились, и наплодились всякие мифы. С Клемом похожая история.
— Значит, если я пройдусь по пабам северного Лондона, рано или поздно смогу наткнуться на человека, которому его имя известно?
Вполне возможно, что некто, отнюдь не являющийся Клементом, мог собрать достаточно информации о местной легенде и в итоге вообразить себя им.
— Хм, возможно, хотя и очень сомневаюсь, что тебе попадется тот, кто встречался с ним лично. Увы, нас осталось не много.
Слова старика наталкивают меня на одну идею.
— Это вы верно подметили, и благодаря вашей помощи у меня появится возможность определять, кто действительно его знал, а кто нет.
— И как же?
— Я предпочел бы иметь дело с фактами, а не домыслами, потому что не хочу марать имя Клемента. А информация порой передается через вторые, а то и третьи руки, и доверять ей уже нельзя, понимаете?
— Конечно.
— Так вот. Допустим, я найду человека, по его словам, знавшего Клемента, и он расскажет о нем какую-нибудь историю. Не могли
