был Сутин – был просто сражён этим величием. Я помню, что спрашивал его, не хочет ли он ещё что-нибудь попробовать, и он просто всплеснул руками, сказав, что он не может найти слов, чтобы выразить своё удовольствие.

XXII

Америка

Когда всё было возвращено в Приоре, движения продолжились ещё более интенсивно. Выступления отчасти были подготовкой к возможной поездке в Нью-Йорк. Я говорю «возможной», потому что до последнего мы не знали, откуда возьмутся деньги на билеты и на проживание.

Г-н Гурджиев сначала послал в Нью-Йорк Орейджа и доктора Шернвалла, для подготовки почвы. Было сложно поверить, что путешествие состоится, потому что ехать должны были все, кто выступал в Париже. Нам нужно было быть готовыми «как только, так сразу».

Отъезд был запланирован на первую неделю января, и г-н Гурджиев назначил мою жену быть ответственной за паспорта и одежду для всех учеников. Среди тех, кто собирался ехать в Америку, были не только граждане России со старыми русскими паспортами, но также литовцы, армяне и поляки. Все их паспорта нужно было зарегистрировать и обновить в Мелёне возле Фонтенбло, и ни у кого из нас в то время не было машины, кроме г-на Гурджиева.

Всем нужно было поехать в Париж и одеться, некоторым буквально с головы до ног. Конечно же, нельзя было покупать одежду по своему вкусу и желаниям, но выбирать только то, что подойдёт для путешествия.

Наконец, из Америки прибыл чек и сразу были куплены билеты. Движения продолжались до самого последнего вечера. В Приоре оставалось довольно много людей, с одним ответственным за всё на время нашего отсутствия. У моей жены не было времени купить себе шляпку и пальто, поэтому г-н Гурджиев взял её в Париж на своей машине в день отъезда. Фактически, все необходимые формальности были закончены только за полчаса до отхода нашего поезда в Гавр.

Когда мы прибыли в порт, там стоял огромный французский лайнер «Париж» – 40000 тонн! Только английский лайнер «Маджестик» был больше. Большинство из нас, в основном русские, никогда не видели ничего подобного.

Когда мы поднимались по трапу, где нам нужно было предъявить свои паспорта, одна молодая женщина неожиданно сказала моей жене: «Ольга Аркадьевна, мой паспорт не со мной!»

«Как это? А где он? Вам не позволят войти на пароход!»

«Я спрятала его в своём чемодане!»

Но чемоданы были уже погружены на корабль! К счастью, с разрешения капитана, молодую женщину и мою жену проводили на борт судна, позволили спуститься в трюм и благополучно извлечь паспорт.

Мы все были счастливы ехать в Америку. Все, включая меня, мечтали о триумфальных выступлениях и больших выручках, столь важных для г-на Гурджиева для реализации его будущих планов. Но фактически, реальность была настолько трудна, что наше путешествие в Америку стало напоминать «переход через горы». Как всегда с г-ном Гурджиевым, задачей был не триумфальный тур, но усилия и работа над собой каждый день в новых обстоятельствах – простейшие и скромнейшие условия жизни и питания в окружении наиболее роскошных и соблазнительных возможностей.

В Ессентуках г-н Гурджиев начал давать нам специальные упражнения, в том числе для концентрации мыслей, а также некоторые довольно сложные упражнения с вниманием к дыханию. Я не думаю, что смогу описать их, и, кроме того, они не будут полезны, если о них только прочесть. Г-н Гурджиев часто нас предупреждал, что упражнения, связанные с дыханием, могут быть даже опасны, если они выполняются неправильно. По той же самой причине он просил не пересказывать другим его личные беседы с кем-либо, особенно разговоры о дыхании и сексуальной энергии.

Одна общая черта упражнений была в том, что они занимали всё наше внимание и таким образом прекращали блуждания бесконтрольных ассоциаций, тративших нашу жизненную энергию на очень глупые, иногда очень болезненные, иногда фантастичные, иногда эротичные мысли, чувства и ощущения, которые в той или иной степени есть у всех нас. Г-н Гурджиев часто говорил, что «сознательный труд» и «намеренное страдание», ослабляя этот несознательный полёт ассоциаций, могут продлить жизнь. Для тех, кто работает с вниманием и использует его для борьбы с ассоциациями, кто не забывает «помнить себя» – для таких людей внимание становится не только центром жизни, но и фактором, который её продлевает.

У г-на Гурджиева была каюта первого класса. У остальных были очень комфортные каюты второго класса и превосходная еда. Поскольку мы обещали устроить демонстрацию движений для команды, корабельный казначей позволил нам бесплатно пользоваться общественными комнатами первого класса, кроме времени приёма пищи. Но всё путешествие не было таким гладким, как его начало. Вскоре море начало волноваться, и к семи вечера первого дня большинство пассажиров, включая наших учеников, не появились на ужин. Мы с женой тоже чувствовали себя не очень хорошо, но поскольку мы хотели быть с г-ном Гурджиевым, мы боролись, чтобы не дать морской болезни нас одолеть. Позже во время этого и других путешествий мы переносили штормовую погоду очень хорошо. Это было одно из худших плаваний за океан, которые были у лайнера «Париж», в главной гостиной даже разбилось большое зеркало.

Последующие дни мы провели, ухаживая за нашими больными людьми, которые не могли радоваться достоинствам корабля и не могли глотнуть ничего, кроме апельсинового сока.

Однако за день до нашего прибытия погода изменилась, и вышло солнце. Г-н Гурджиев приказал всем репетировать движения, потому что вечером состоится демонстрация. После стольких дней лежания в кровати нужно было размять мышцы.

Когда я вышел на палубу, я увидел толпу людей, смотревших на что-то со страстным ожиданием чего-то диковинного: это наши ученики выполняли движения под руководством Ферапонтова. Целый день мы репетировали в одной из гостиных, а после ужина выступили перед всеми пассажирами, одетые в наши белые костюмы, шёлковые для женщин и парусиновые для мужчин. Программа началась с того, что один из учеников объяснил вкратце цель движений. Потом моя жена спела «Арию с колокольчиками» из «Лакме», которую г-н Гурджиев особо любил. В движениях мы представили почти всё то, что показывали в театре на Елисейских полях в Париже. В конце г-н Гурджиев, сидевший в первом ряду, крикнул «Стоп!» Публика была поражена, увидев, что ученики выполнили это, не смотря на покачивания корабля, которое было настолько сильным, что фортепиано медленно, но неуклонно, скользило с одного края сцены к другому, а я следовал за ним со своим табуретом.

На следующее утро мы прибыли в Нью-Йорк. Персонал корабля был очень внимателен к ученикам