в крови его мажусь, не до того было. Перепугался, не пойму — холодный он или теплый, щупаю и не соображу. Фонариком в глаза свечу — на свет не реагирует. Вот я и понял, что мертвый.

Ларина: Но зачем же сбрасывать труп со скалы? Вам-то нечего было бояться.

Шамара: Я перепугался... На кого еще подумают, как не на меня? Никто бы не поверил, что я нашел его мертвым. Весь в крови. Подумали бы: примчался ночью счеты сводить за жену... Никто бы мне не поверил, ей-богу. А так, если сбросить, то вроде бы он сам разбился. По пьянке свалился и голову расшиб. Я и сбросил...

Ларина: После чего вы стали заметать следы?

Шамара: Да, рубахой... Я видел, что там следов Айны много, да и я натоптал... Думал, чисто замел. Так разве ж ночью углядишь? Милиция все нашла, что ей надо было...

Ларина: А как вы сами себе объяснили факт гибели Михальникова? Что вы подумали, вернее — кого заподозрили?

Шамара: Я подумал одно: Старый лез к Айне, а та шмякнула его башкой об стенку. Или камнем... Он концы и отдал. Ни на кого другого я тогда не подумал.

Ларина: А сейчас что думаете? (Пауза.)

Шамара: Не знаю, что думать. Когда жена на себя показала, уверился, что она. А сейчас... не знаю. Знаю, не я, это точно.

Ларина: Вы ее, значит, не видели на кыре?

Шамара: Нет.

Ларина: А после вы успели переговорить?

Шамара: Перестучались через стенку. Она-то видела, как я Старого сбросил. Про себя ничего не сказала. Я и уверился, что это она...

Ларина: Разве Юрий Огурчинский не мог толкнуть Михальникова на стенку? Или как-нибудь еще разбить ему голову?

Шамара: Мог, наверное. Только ведь Юрик хиляк. И пьяный был.

Ларина: А Сапар Сапаркулиев?

Шамара: Он бы себя сразу выдал. Весь на виду. Да и не стал бы он убивать. Он — мужик добрый. И справедливый.

Ларина: Как вы объясняете поломку мотоцикла?

Шамара: Ума не приложу. Зацепил — так не похоже, проводка-то внутри. Может, когда я на вокзале отходил за билетом, какая-нибудь шпана постаралась.

Ларина: А Князев?

Шамара: Может, и Борис. Хотя мы рядом почти все время были. Только если он, зачем ему это было, непонятно.

Ларина: Вы с ним мирно расстались на вокзале?

Шамара: Не очень. Я ему даже двинул по зубам, когда он смеяться стал... Насчет свидания Айны на кыре с начальником... Он-то мне и сказал, что они там...

Ларина: Откуда он узнал?

Шамара: Узнал вот... Я и влип. Да черт с ними... Если б заранее предвидеть, чем обернется...

Ларина: Что вы еще можете добавить о ночном происшествии на кыре?

Шамара: Ничего больше... вроде бы.

Ларина: Вот бумага и ручка. Напишите обо всем. Поподробнее: начиная от поездки на железнодорожную станцию и кончая вашим бегством из Бабали.

Шамара: Не думайте, я все равно не напишу, что убил Михальникова. За чужое платить не собираюсь.

Ларина: Пишите только то, что считаете нужным».

Щелчок. Римма Николаевна выключила диктофон. Некоторое время все трое молчали.

— Видимо, Шамара решил ухватиться за меньшее из зол, — первая заговорила Ларина. — Теперь будет стоять на том, что с обрыва он сбросил труп. Впрочем, что ему остается? Парень не простак.

— Всякое бывает, — неожиданно для себя брякнул Жудягин и смутился.

Текебай укоризненно взглянул на него и покачал головой.

— Разумеется, — усмехнулась Римма Николаевна и легким движением пальцев поправила локон. — Есть еще и Сапар, и Юра, и Айна... Но главная версия есть главная версия. Со всеми ее уликами и мотивами.

— Римма Николаевна, вы не против, если я вечером поговорю с Шамарой? — сказал Антон. — И тоже, как и вы, тет-а-тет.

— Ради бога... — Она улыбнулась, но по тому, как сузились серые глаза, заметно было, что следователя прокуратуры слова коллеги задели. — Но вы его уже допрашивали, и не раз. И, по-моему, он не склонен откровенничать с вами.

— Я не буду допрашивать, я кое-что уточню. Без протокола. Только на пленку. Не возражаете?

В ответ было пожатие плеч.

Мигнула и ярко вспыхнула лампочка под потолком: Сапар завел нынче движок на час раньше обычного. И тотчас на крыльце раздались тяжелые шаги. Вошел Бельченко. В руке у него был клочок бумаги.

— Разрешите?

— Вы уже вошли, — заметила Ларина. — Что, радиограмма?

— Данные экспертизы. — Бельченко положил листок на стол. — Эксперт говорит, что уже передавали их сюда. Утром. Кто-то их принял, у них есть подтверждение.

— Кто работал утром? — хмуря брови, повернулась Римма Николаевна к Жудягину.

— Утром?.. Кажется... да, точно: в шесть утра дежурила девушка.

— Почему же она... — начала было Ларина, но недоговорила. Взяла радиограмму, быстро пробежала глазами текст.

— Вот так штука, — пробормотала она озадаченно. — Взгляните-ка!

Жудягин и Чарыев, голова к голове, вцепились взглядами в текст. Павлина Геннадьевна, судмедэксперт из Шартауза, сообщала, что исследование пятен крови на одежде Шамары подтвердило подозрения: группа та же, что у Михальникова. Но совсем не это было неожиданностью. Экспертиза показала, что начальник метеостанции умер вовсе не от того, что его сбросили с обрыва на камни. Смерть наступила несколько раньше, и ее причиной была тяжелая травма черепа с последующим кровоизлиянием в мозг. Экспертиза на металлизацию дала положительный результат: удар был нанесен металлическим предметом.

— Выходит, Шамара знал, что говорить! — воскликнул Текебай.

— Понятно и то, почему Айна утром не показала вам, Антон Петрович, эту радиограмму, — подхватила Ларина. — Сразу бы обнаружилось, что ее признание — выдумка. До конца выгораживала мужа. Святая простота!

Жудягин помалкивал. По его лицу нельзя было понять, удивила его радиограмма эксперта или он уже готов был услышать нечто подобное.

— Так что ж, Антон Петрович, — голос Риммы Николаевны звучал устало, — опять на круги свои возвращается наше с вами следствие. Все теперь неясно...

— Кроме того, что Айна вряд ли... — начал было и не закончил фразу Текебай.

— Отчего же?.. И она могла... И Сапар.