— Верно, — он отошел от стены, неуверенно держась на ногах, — но все равно погано.

— Пойдем, вернемся на свой пост и поговорим о чем-нибудь другом, — Гириш обнял друга за плечи, — покостерим ту псину, что своими воплями действует на нервы.

— Пожалуй, — отрешенно бросил Гопал.

— Точно! Это все она, мерзавка, виновата.

Стражники стали пробираться по проулку в сторону главной улицы Мохенджо-Даро. Их сандалии шлепали по маленьким лужам.

***

Конный отряд воинов галопом продвигался по дороге, ведущей в долину Сарасвати. Морды лошадей были взмылены, а их копыта вздымали облако пыли. Лица всадников выражали тревогу с долей решимости. Решимости идти до конца, несмотря на опасность, которая их подстерегает впереди.

Луна ярко светила на безоблачном небосводе, заставляя мрачно блестеть наконечники копий. Джунгли, росшие по обе стороны от тракта, распустили свои ветви над дорогой. В ночном полумраке они казались стаей огромных шакалов, осмелевших до такой степени, что готовы наброситься на припозднившегося путника и вонзить в него свои когти.

Лицо Шанкара было суровым и сосредоточенным. Верный лук покоился у него на плече. В правой руке он сжимал черенок копья. Длинный кинжал покоился на поясе. Он сообщил Балдеву, чтобы тот приказал отряду двигаться, как можно быстрее. При этом не загоняя лошадей. Если их ничто не задержит, то отряд должен будет вступить в долину через полтора суток.

***

Панишвар сидел на грубо сколоченном табурете и с потерянным взглядом смотрел в землю. Трава под его босыми ногами слегка колыхалась. Свежий утренний ветер трепал грязную серую рубаху, а лучи солнца отражались от проплешины на голове посреди коротких засаленных волос.

Рядом в загоне копошились его любимые свиньи. Довольно похрюкивая, они с радостным визгом плюхались в грязь, поднимая в воздух кусочки земли и коричневые капли. Панишвар любил своих свиней. Однако эта любовь была особенная. Когда он закалывал очередную зверушку по необходимости, то испытывал настоящую горечь и сожаление, однако понимал, что без этого ему не обойтись. Не выжить. Как и многим жителям Мохенджо-Даро. Людям нужны шкуры и мясо. И свиньи готовы обеспечить их и тем, и другим. А его, Панишвара, серебром. Однако в то прохладное утро хозяин свинофермы напрочь забыл о существовании своих розовых подопечных. Гонец из Цитадели принес ему горестную весть. Его сын, Панишвар Младший, погиб во время похода на север, организованного Верховным жрецом Чудамани.

— Примите мои соболезнования, — сочувственно сказал гонец, загорелый юноша с длинными темными волосами, собранными в пучок на затылке, — Богиня-мать позаботится о нем.

Он носил традиционную белую рубаху до колен и с вырезом на левом плече. На кожаном ремне у пояса виднелся короткий бронзовый нож.

— Как это произошло? — глухо спросил Панишвар.

Его взгляд стал стеклянным.

— Он погиб в схватке со зверем.

Хозяин свинофермы вздрогнул и поднял глаза на гонца. Под этим стеклянным взглядом тот почувствовал себя неуютно.

— Со зверем?

— Да, — робко кивнул гонец.

— Хм, — невнятно хмыкнул Панишвар и отрешенно уставился в сторону.

Одна из свиней с веселым визгом вновь плюхнулась в грязь.

— Еще раз примите соболезнования, — промямлил гонец и развернулся, намереваясь уйти.

— Это все из-за нас, — прошептал Панишвар.

— Что, простите? — гонец обернулся.

Хозяин свинофермы вновь поднял на него свой остекленевший взор.

— Это все из-за нас, — повторил он.

— Не понимаю… — смущенно ответил гонец.

— Мы разгневали ее.

— Кого?

— Богиню-мать.

— У вас легкое помутнение разума, — сочувственно произнес гонец, — ничего удивительного, после такой горестной вести. Вам стоит прилечь и отдохнуть…

Панишвар встал, не обращая внимания на его слова:

— Это расплата. Расплата за наши грехи.

— Послушайте, — начал, было, возражать гонец, — этот зверь… — но хозяин свинофермы перебил его.

— Во имя богов! — воскликнул он и всплеснул руками. — Неужели ты ослеп или лишился слуха?

— О чем вы?

— Брасида поразило безумие!

Гонец в растерянности уставился на Панишвара:

— Брасид? Кузнец? А он-то тут причем?

— Неужели не ясно?! — в голосе хозяина свинофермы засквозило отчаяние. — Он отказывался покупать у меня свиные шкуры. Называл меня жадным сородичем моих любимых зверушек! Но не в этом дело. В конце концов, я зла на него не держу. Его проблемы. Но почему кузнеца поразило безумие? Он виноват! Он разгневал Богиню-мать! Вот почему!

— Как он ее разгневал? — удивленно спросил гонец.

Панишвар тяжко вздохнул и посмотрел на гонца, словно на тупицу. В остекленевших глазах загорелся нехороший огонек.

— Он покупал шкуры диких зубров у охотника. Вот как! Вместо шкур моих свиней! Он предпочел грабить природу, вместо того, чтобы брать шкуры у меня! И Богиня-мать покарала его безумством!

— Но… — попытался возразить гонец, однако Панишвара было уже не остановить.

Его бледные щеки зарделись гневным румянцем:

— В отличие от тебя, у меня есть уши, юный гонец! И я знаю, что зверь… или демон… появился сразу после того, как Верховный жрец Девадат приказал начать вырубку леса в верховьях Синдху.

— Девадат уже не Верховный жрец…

— Неважно! Это кара! Кара за наши грехи перед Богиней-матерью! — взревел Панишвар. — Слишком много мы злоупотребляли ее дарами! Слишком долго испытывали благосклонность и терпение! Настало время молить о прощении!

Хозяин свинофермы решительным шагом направился к выходу.

— Куда вы?! — воскликнул гонец.

Панишвар гневно бросил через плечо:

— Людям надо знать, за что на них обрушилось несчастье. Они должны молиться! Молиться и каяться!

***

Трава стала еще более скудной, по сравнению с прошлым визитом в долину Сарасвати. С востока дул горячий воздух, стремительно иссушая местную почву. Она покрылась коркой, по которой шли трещины. Разумеется воины из отряда не могли не заметить тревожных признаков. В глубине души охотник сознавал, что рано или поздно проблему с продовольствием скрывать уже не получится. Скорее рано, нежели поздно.

— Так и должно быть? — тих поинтересовался Балдев, указывая на болезненную ломкую траву.

— Нет, — коротко ответил Шанкар.

— Что же здесь происходит?

— Поговорим об этом позже. Когда разберемся с тварью. Но ничего хорошего.

Балдев не стал выпытывать у охотника суть проблемы. В конце концов, тот был прав. Они здесь в первую очередь ради уничтожения зверя. Другие дела могут и подождать.

Впереди показался знакомый сал, под тенью которого Шанкар отдыхал во время своего визита к старосте ближайшей деревни. Местный пастух еще тогда рассказал ему интересную историю о путешественнике с Запада и о том, как в тех краях называют синха.

«Шер».

На этот раз пастуха под деревом не оказалось. Отсутствовало и стадо овец. Листья сала пожелтели и обвисли, готовые вот-вот осыпаться вниз золотым листопадом.

— Не думал, что здесь так жарко, — мрачно подметил Балдев, утирая ладонью пот