Что-то изменилось в Маке, и дело касалось не травм и отсутствия руки. Он искренне наслаждался разрушением, царившим наверху. Он стал более злобным, меньше себя контролировал. В его оставшемся глазе горело едва сдерживаемое безумие, что сильно отличалось от того жадного до власти громилу, которого я знал прежде. Раньше он был непредсказуем; теперь же он просто пугал.

— Не против, если я посижу, пока будем ждать?

Мак открыл было рот, чтобы ответить, но очередь из автомата вынудила его замолчать. Я увидел, как Кровавый Охотник в дверном проёме с кем-то боролся, услышал хруст костей, по ступенькам к нашим ногам скатилось безжизненное тело.

— Ага, почему нет, — ответил Мак, не обращая внимания на труп. — Бери ящик из-под гранат и садись. Подождём.

Я заглянул в одну из комнат в поисках куда присесть.

— Но, если подумать, — произнёс Мак. — Давай, сделаем вид, будто ждём.

Что-то ударило меня в основание шеи, и мир вокруг померк.

Теряя сознание, последнее, что я услышал, был смех Мака. Это было безумное карканье торжествующего психопата.

Глава восемнадцатая

Мне плеснули воды на лицо и я сплюнул. Вода была ледяная, я сразу же пришёл в себя. Я лежал на деревянных досках. Я протёр глаза и увидел стоящего надо мной Мака. Над ним я разглядел ткани и подпорки; я лежал на сцене актового зала школы. Я слышал, как вокруг ходят люди, зал казался заполненным.

— Просыпайся, Девять Жизней, — произнёс Мак. — Взбодрись. Проснись и пой.

Я опёрся на доски, приподнялся и заметил, что мой мизинец был в два раза толще обычного. Над костяшкой из кожи торчал острый кусок кости. Действие наркотика закончилось, и рука пульсировала от боли. Сильной боли. Я охнул и стиснул зубы. Нельзя доставлять ему удовольствие видеть, насколько мне больно. Я подозревал, что отчасти наркотик всё ещё действовал, поскольку сломанная рука меня не беспокоила. Если я не буду делать глупостей, вроде битья кого-нибудь, всё будет хорошо. Я приподнялся на локтях и сел.

Зал находился по левую сторону от меня. Вдоль одной стороны выстроились выжившие мальчики и девочки, а также мужчины, которые сражались на нашей стороне. Они стояли на коленях с руками, связанными за спиной. Я осмотрел толпу и облегчённо выдохнул, когда заметил Роулса, Нортона и миссис Аткинс, живых и здоровых. Там же был и Грин. Всего, около тридцати выживших детей и десяти мужчин. Боба среди них не оказалось, зато был мужчина миссис Аткинс, Джастин. Вокруг них стояли охранники, вооруженные ружьями и мачете, дабы никто них ничего не натворил. Деревянный балкон, с трёх сторон окольцовывавший зал, был пуст. В помещении собралось примерно шестьдесят Кровавых Охотников, тело каждого из них блестело от свежайшей крови. Все они смотрели на сцену. На меня. Никто не разговаривал.

— Представление начинается, — с ухмылкой провозгласил Мак.

У меня имелось два варианта. Продолжать молчать и дать всем понять, насколько я напуган, либо начать издеваться и постараться выглядеть уверенным.

— Ну, давай — сказал я. — Давай, попляшем. Покажи нам свои джазовые руки[22]. Ой, прости, забыл. Свою джазовую руку.

Его ухмылка не исчезла.

— Вставай.

Когда я подчинился, то заметил позади себя Дэвида, сидящего на троне. Он, как всегда, выглядел безупречно и невозмутимо, не считая того места, где мой нож разрезал ткань его костюма.

— С возвращением, Ли, — произнёс он. — Как видишь, мы захватили вашу школу. Меня позабавило организовывать это небольшое собрание. Чуть позже сможем спеть пару гимнов, как тебе такое?

— Нормально, если не будем петь «Утро не настало»[23]. Ненавижу, блядь, эту песню.

Я быстро соображал, пытаясь рассмотреть всё. По обе стороны зала стояли охранники. Позади Дэвида сцена тонула во тьме. Там находился пожарный выход, но мне до него не добраться. В самом зале имелось три выхода — две двойные двери по обе стороны от сцены и пожарный выход позади неё. Все под охраной. Выхода отсюда нет. Что бы там ни задумали Мак и Дэвид, я здесь застрял.

— Я хотел публично слить твою кровь, — сказал Дэвид, когда я поднялся на ноги. — Сделать из тебя пример для всех остальных. Однако брат Шон убедил меня в обратном. У него на это место грандиозные планы. Он хочет, чтобы я позволил создать здесь религиозное училище для нашего братства. Сюда будет приходит свежее пополнение для обучения и размышления. Наши раненые и пожилые найдут здесь убежище. Он будет руководить этим местом от моего имени. Он даже пожелал создать банк крови. Детишки, за которыми ты тут следил, будут сидеть взаперти, им будут регулярно пускать кровь, но они будут жить в качестве ресурса для верующих. Я вместе с избранными учениками продолжу странствовать, неся слово миру. Мне нравится замысел. Как считаешь?

— Звучит мило, — с энтузиазмом отозвался я. — Можете даже собрать команду по крикету, будете играть с местными. Хилденборо неплохое место, пускай ты и забил глав города.

Дэвид снисходительно хмыкнул.

— Я думал, тебе понравится. Однако у брата Шона есть несколько странных идей. — «Ну, вот», — подумал я. — Пусть мы силой захватили вашу школу, разбили вашу армию и завладели вашим оружием, на тебя у него зуб.

— Уверен, его сердце просто истекает кровью, — сказал я, глядя на Мака. Его лицо ничего не выражало.

Дэвид продолжил:

— У него есть причудливое представление о том, что ему необходимо доказать, будто он лучше подходит для управления этим местом, нежели ты. Даже представить не могу, почему.

— У него всегда были неадекватные запросы, — сказал я. — Это всё тянется у него с детства. В кровать дул, знаете ли.

— Понимаю. Это многое объясняет, — произнёс Дэвид и подмигнул Маку.

— Я тебе объяснял, как всё работает, Ли, — сказал Мак. — Если хочешь быть тут главным, тебе нужно вызвать вождя на поединок и победить его. Доказать, что ты лучше. Ты так и не выучил этот урок. Но теперь выучишь. Ты здесь главный, поэтому я вызываю тебя.

Я недоверчиво рассмеялся.

— Чего? Драться? Нам с тобой? Ты прикалываешься? У меня рука и палец сломаны. Если я побегу, то упаду, я даже ладонь в кулак сжать не могу. Что это будет за победа? Ты с тем же успехом можешь драться со щенком, долбоёбина!

Он шагнул вперёд и яростно зашипел мне в лицо:

— Лучше так, чем колоть в спину, лживый ты сучонок.

Я повернулся