Шрифт:
Закладка:
На 12.30 «Джон Уидерспун» полагал, что находится в 20 милях от Новой Земли, и Кларк, его владелец и капитан, решил сделать бросок напрямую к входу в Белое море. Судно легло почти на южный курс. Погода окончательно прояснилась, по воде лишь время от времени пробегала зыбь.
В 16.40 подводная лодка U-255 (командир капитан-лейтенант Рехе) дала по судну залп из четырех торпед и на этом прекратила тридцатичасовое преследование упрямого «Джона». С субмарины с расстояния 800 ярдов увидели шестидесятиметровый столб дыма над ним. Судно развернуло вправо, оно потеряло курс, из него повалил пар, но никаких признаков оседания не было.
Рехе подготовил к выстрелу пятую торпеду. Позже второй механик судна писал:
«6 июля. Капитан решил идти к Белому морю. В 16.40, когда я стоял на вахте, подводная лодка попала торпедой в трюмы номер 2 и 3, а вторая торпеда – в трюмы номер 4 и 5. Приказ покинуть судно. Застопорили машины, команда поднялась наверх. Когда поднялся я, то все шлюпки уже отошли, кроме старпомовской. Я прыгнул в нее, и мы быстро отчалили. Подводная лодка подошла ближе и выпустила еще одну торпеду по судну, которое разломилось надвое и затонуло».
Командир подводной лодки Рехе наблюдал предсмертные муки судна. Один из его офицеров снимал спасательные шлюпки кинокамерой, в то время как другой нацелил на них пулемет. Рехе увидел, как носовая и кормовая мачты стали клониться друг к другу, и понял, что корма отваливается. Сразу после этого «Джон Уидерспун» камнем пошел на дно. Рехе провел U-255 рядом со спасательными шлюпками, ища капитана. Его офицеры дали американским морякам сигарет, воды и коньяку и подсказали, куда идти, чтобы избежать пакового льда на пути к Белому морю. «Мы потеряли одного человека, матроса Отиса Лидинга, который утонул, – написал Даниель Платт, второй механик, в своем дневнике. – Мы вытянули его из воды, увидели, что он мертв, и снова опустили в воду. Мимо нас проходили суда, и радист сказал мне, что некоторые из них освобождают эфир, чтобы дать возможность тонущим быстрее послать SOS».
Командир лодки Рехе не передавал в Нарвик сигнал о победе: он и выстрелил по американскому судну сразу четырьмя торпедами, чтобы не позволить тому послать сигнал бедствия, и преуспел в этом. Рехе не хотел, чтобы стало известно его местонахождение.
То, что приветствовалось в высоких инстанциях как «тесное взаимодействие» между авиацией и подводными лодками, временами имело неприятный привкус для командиров субмарин.
Американское судно «Панатлантик» водоизмещением 5411 тонн твердо шло на юг, к входу в Белое море. Его владелец и капитан, Дж. О. Сиберт, поставил на вахту семь наблюдателей, вооруженных биноклями. Судно хранило эфирное молчание, со всех сторон горизонт был чист. Его возможность добраться до России была вполне реальной, но по крайней мере две подводные лодки уже маневрировали, стараясь выйти на удобную позицию для атаки, не зная о присутствии другой. Судно было гружено танками, сталью, никелем, алюминием, пищевыми продуктами, двумя нефтеперегонными кубами и (по некоторым причинам для людей, знающих потенциал Советского Союза в производстве взрывчатых веществ, это трудно понять) значительным количеством кордита. Одной из подводных лодок была U-88 под командованием Бомана, которая днем раньше потопила два судна конвоя. Ранним утром Боман заметил дым на горизонте, в 100 милях от Маточкина Шара; выяснилось, что это одиночное грузовое судно, твердо держащее курс на юг. Боман стал упрямо преследовать судно в продолжение всего утра и дня, часто продираясь сквозь полосы тумана, покрыв дистанцию в 100 миль. И наконец, в 18 часов начал маневрировать, выбирая позицию для атаки.
В 18.10 «Юнкерс-88» спикировал на «Панатлантик», и две бомбы попали в трюм, где находился кордит. Нос судна разнесло, фок-мачта рухнула на ходовую рубку. Никакие сигналы бедствия не успели подать в эфир – столь внезапной была атака, и буквально через три минуты разъяренный командир подводной лодки увидел, как его приз исчезает под водой, унося с собой жизнь двадцати шести человек, вынуждая остальных покинуть судно. Эту же сцену наблюдает и другой разозленный командир, находящейся неподалеку от подводной лодки, – Бильфельд, пребывающий под свежим впечатлением от потопления им «Ривер Афтона», за которым его U-703 также охотилась в течение всего дня. Утром он уже успел выпустить по нему две торпеды, с максимально возможной точностью оценив скорость хода цели. Обе торпеды прошли мимо. В 18.45 он всплыл на поверхность и передал, что жертва «потоплена самолетом». У него оставалась только одна торпеда и 68 кубометров дизельного топлива. Рапорт Бильфельда означал для Шмундта, что из десяти лодок в полной боеготовности у него останется только шесть. Правда, скоро к ним должны были присоединиться еще три – U-251, U-376 и U-408 – с полным комплектом торпед и достаточным запасом топлива.
Они имели небольшой шанс обнаружить противника – разве только патрулируя по линии к югу от грузовых судов, о координатах которых было известно из последних сообщений. Согласно данным авиаразведки, с южного конца Новой Земли имелся ледовый барьер, простиравшийся до самого входа в Белое море. Суда должны были бы обойти льды, чтобы добраться до Архангельска. Адмирал Шмундт направил три новые подводные лодки, чтобы они патрулировали рядом с другими у западной границы этих льдов и были готовы напасть на оставшиеся немногочисленные суда, тогда как там будут уверены в своей безопасности. Оставшимся лодкам он предоставил право продолжать свободный поиск.
В 5-м соединении германских ВВС предполагали, что от конвоя PQ-17 оставалось максимум десять – двенадцать судов, и некоторые из них шли на северо-восток, в то время как другие на юго-восток или прямо на юг. «Разведка боем» продолжалась. 1-я эскадрилья 26-й авиаэскадры – та, что провела смелую торпедную атаку на конвой с малой высоты 4 июля, – попыталась провести днем повторную масштабную операцию против всех оставшихся грузовых судов, и в частности против малой группы из четырех, замеченных
