За много миль от берегов есть берега опять.

Сделать первый вдох оказалось легко. Я просто открыла рот и вдохнула. Но потом я начала задыхаться, моё тело яростно сопротивлялось потоку, хлынувшему в горло, лёгкие и живот. Я пыталась с ним бороться, но никак не могла сделать второй вдох.

Не робей, моя улитка, и пойдём со мной плясать.

В меня вливалось море, пускай даже я не чувствовала вкуса соли. Я впускала его в себя, и когда мои лёгкие обожгло ледяным огнём, а тело взбунтовалось, вступив со мной в схватку, уховёртка умерла. Либо умерла, либо просто угасла, и в моей голове не осталось никаких звуков, кроме плеска воды и упорного, настойчивого биения сердечного ритма. Покачивающееся надо мной ртутное небо почернело, я зажмурилась и крепко стиснула зубы.

НИСХОДЯЩЕЕ ДЕЙСТВИЕ

Акт четвёртый: Постарайся не дышать

А потом сильные руки Абалин впились мне в плечи, выдёргивая меня из-подо льда, прочь из ванны. Возможно, в действительности я этого не помню. Может быть, я была тогда без сознания, но даже если это фальшивые воспоминания, то они не отпускали меня два с половиной года. Абалин опустила меня на пол в ванной, придерживая, пока я кашляла, выблевывала воду и всё, что съела на обед, пока у меня не заныли горло и грудь. Она проклинала себя и меня, плача навзрыд, чего я ни разу не наблюдала ни до, ни после этого происшествия. Я никогда не плакала так, как в тот день рыдала она, никогда не была настолько переполнена горем, гневом и смятением, чтобы так заливаться слезами. Горе, гнев и смятение. Наверное, с моей стороны самонадеянно заявлять, будто я понимаю, что она ощущала, когда я дёргалась в её руках, отплёвываясь и пытаясь протошниться.

Когда во мне ничего не осталось, Абалин снова подняла меня на руки и отнесла в постель. Я и подумать не могла, что она настолько сильная, чтобы вот так, запросто, взять и меня отнести. Но она с лёгкостью это сделала. А затем укутала меня простынями и одеялом, продолжая допытываться, какого чёрта я это сделала. Сил отвечать у меня не было, но она всё равно продолжала допытываться: «Имп, какого чёрта ты пыталась сделать?»

Она снова хотела вызвать «Скорую», но я смогла еле-еле покачать головой, и это её остановило. Я удивлена тем, что она отказалась от этой идеи, но тем не менее это сработало.

Через два дня Абалин ушла от меня и на этот раз не вернулась.

– Хватит, – напечатала Имп.

И я вслед за ней.

– Не надо больше этого делать. Прекрати. Не важно, что она сказала. Просто остановись. Остановись, спрячь где-нибудь подальше эти страницы, и покончим с этим дерьмом. Пожалей себя.

– Нет, – печатаю я. – Это можно лишь на время отложить в сторону. Но да, можно позволить себе небольшой перерыв. О главном ты уже рассказала. Ты не утонула, уховёртка умерла, и Абалин тебя бросила, а к остальному можно вернуться завтра или послезавтра.

Очень нехорошо и чертовски эгоистично так думать, но мне бы хотелось, чтобы она позволила мне в тот день умереть. Я желаю этого так же сильно, как и того, чтобы снова зазвонил мой древний телефон и на этот раз в трубке раздался голос Абалин.

Стоп. Довольно. Хватит на сегодня.

И вообще навсегда.

РАЗВЯЗКА

Акт пятый: Пробуждающая бомба

Не должно было быть никаких пяти действий. Но я ошиблась, поэтому они есть.

Четыре дня назад я написала, что заканчиваю со своей историей «навсегда», и целых четыре дня не садилась в привычное кресло в комнате с бело-голубыми стенами и чрезмерно большим количеством книг. Но теперь я вновь берусь за старое. Потому что, потому что, потому что… даже когда я пыталась рассказывать свою историю о привидениях, русалке и оборотне, представляя всё так, будто это события из моего собственного прошлого, происходят странные вещи. Упрямо происходят всё новые и новые события, являющиеся, как мне известно, частью этой истории, которая продолжает раскручиваться вокруг меня, грубо запутывая мой и так безнадёжно спутанный клубок воспоминаний. Я всё время отчаянно пыталась рассказать о том, что происходило в те дни, но теперь-то все кончено, верно? Поэтому я всего лишь излагаю на бумаге эту историю. Я отталкиваюсь от прошлого, чтобы раз и навсегда от него избавиться.

И да, у этой истории было продолжение, но по крайней мере она подошла к своему финалу. То есть ты можешь её помнить, но живёшь уже другой жизнью. Я думаю, именно в это верит большинство людей, и мне тоже хотелось бы в это верить, поскольку я считаю, что смогу, таким образом, расстаться со своей историей с привидениями. Я с удовольствием напечатала бы слово «КОНЕЦ» и ушла со сцены, оставив позади печаль и страх. Никаких мыслей об Абалин и Еве, волчицах и сиренах, заснеженных дорогах и реках с мутными водами. Никакого Салтоншталля. И никакого Перро.

Но! В драме «Долгое путешествие в ночь»[69] героиня Мэри говорит: «Прошлое – это настоящее, не так ли? А также будущее. Мы все пытаемся лгать, но жизнь нам этого не позволяет». Розмари очень любила Юджина О’Нила. Вчера вечером после работы я пересмотрела сборник пьес, поскольку не была уверена, что точно запомнила эту строчку, но оказалось, что всё верно. Прошлое – это настоящее. Будущее тоже присутствует где-то рядом. И вы только посмотрите на меня: я пытаюсь делать вид, будто что-то знаю, хотя на самом деле больше не уверена, что вообще когда-нибудь хоть что-то знала. Потому что всё ещё продолжается, и прошлое живёт в настоящем, как сказала Мэри Каван Тайрон. Она принимала морфий и тоже была безумна, плюс она возвращается к жизни лишь тогда, когда её образ оживляет своей игрой очередная актриса, но она-то видела суть вещей. Она видела, и всё, что я могу сделать, это позаимствовать её зрение.

Это случилось (происходит) со мной вчера (сейчас):

Я была на работе, и в перерыве мне захотелось прогуляться. Согласитесь, в этом нет ничего необычного. Я вышла из магазина для художников и повернула за угол на улицу Вязов, а затем снова свернула, оказавшись на Больничной улице. Я как раз проходила мимо парковки Детского музея Провиденса, когда вдруг увидела Абалин с ещё одной женщиной, которую никогда раньше не видела, и маленькую девочку, выходящих из припаркованной у тротуара