Я быстро затараторила:

– Св. Игнатий Лойола страдал от навязчивых идей. То есть от разных навязчивых мыслей. Он боялся ходить по полу, если там лежали скрещённые соломинки, потому что считал это знаком неуважения к Христу. Не помню, где я это прочитала. Но точно в какой-то книге. Я думаю, что многие люди, которые стали святыми, на самом деле были просто сумасшедшими. – Произнеся эту тираду, я слишком сильно надавила ручкой и порвала ещё одну страницу.

Некоторое время после этого доктор Огилви молчала.

– Вы же знаете, что я не религиозна, – продолжила я. – Что я никогда не верила в Бога и всё такое.

– Может, тебе посидеть в приёмной пару часов? – предложила она. – Ты можешь уйти в любое время, но я думаю, хорошо, если бы ты задержалась ненадолго, на всякий случай.

– Нет, – ответила я, закрыв журнал. Я свернула его в трубочку и сжала в руке. – Мне нужно домой. Со мной всё будет в порядке, клянусь. Я позвоню вам, если станет хуже.

– И ты уверена, что не понимаешь, чем это вызвано?

– Уверена, – солгала я второй раз.

– Ты позвонишь, когда вернёшься домой?

Я заверила её, что обязательно позвоню. Это была сравнительно небольшая цена за то, чтобы сбежать из её кабинета и выбраться из клиники, подальше от пристального внимания и щекотливых вопросов. Она проследовала вместе со мной к администратору, и я выписала чек на оплату сеанса. Затем мы попрощались. Мне приспичило по малой нужде, и я нырнула в туалет, прежде чем покинуть здание. Сидя на пластиковом сиденье унитаза, я продолжала писать:

Не робей, моя улитка, и пойдём со мной плясать.

Хочешь, можешь, можешь,

хочешь ты со мной пойти плясать?

Я даже нарисовала улитку под этими строчками. В итоге я чуть не опоздала на нужный мне автобус. Но всё же успела в него запрыгнуть. Домой я добралась к четырём часам, но оказалось, что Абалин взяла мою «Хонду» и поехала за покупками. Она оставила записку, в которой поясняла, что отправилась за молоком, кофе, хлопьями, арахисовым маслом, предметами женской гигиены, батарейками, «Ред Буллом» и морковкой. Я позвонила доктору Огилви, но она была занята с другим пациентом, поэтому мне пришлось оставить ей голосовое сообщение. Сев на диван, я принялась ждать, когда Абалин вернётся домой. Журнал я швырнула в корзину для бумаг – и промазала. Накануне вечером я оставила на диване один из своих блокнотов для рисования, поэтому принялась теперь писать в нём строчки из «Морской кадрили». Когда в ручке закончились чернила, я остановилась, чтобы найти другую.

ВОСХОДЯЩЕЕ ДЕЙСТВИЕ (2)

Акт второй: Поездка к реке

Мы с Абалин расположились за одним из длинных дубовых столов в нижнем читальном зале Атенеума. В библиотеке, как обычно, больше шума, чем в большинстве обычных библиотек, но меня это никогда не смущало. Голоса библиотекарей всегда действовали на меня успокаивающе, как и само здание, со всеми его камнями и известковым раствором, заложенное сто семьдесят лет назад, за пятьдесят восемь лет до того, как Салтоншталль стал свидетелем странного происшествия в Блэкстоунском ущелье. Проведём небольшие математические расчёты. Нарисуйте параллельные линии и прямые углы, а затем отметьте точки пересечения. Библиотека настраивает меня на умиротворённый лад. Я окутана ароматом старинных книг, застарелой пыли, всего, что уже успело состариться и продолжает дряхлеть. Атенеум – это своего рода саван, в который я заворачиваюсь. Я сижу напротив Абалин. Передо мной открыт блокнот с логотипом колледжа. Я купила его накануне в магазине «Уолгрин» на Этвеллс-авеню и уже успела исписать первые семьдесят четыре страницы, от и до, строками из «Морской кадрили», цитируя их в произвольном порядке. Число «семь» красуется во всех четырёх углах каждой страницы. Я строчу в блокноте, а Абалин обращается ко мне полушёпотом:

– Это плохая идея, – говорит она, посматривая на мой блокнот. Ей страшно. Мне хотелось бы сказать, что я чувствую исходящий от неё запах страха. Но всё гораздо прозаичнее. Возможно, я просто ощущаю её страх, либо вижу его проблески в её зелёных глазах цвета русалочьих слёз. Она не оставляет попыток отобрать у меня блокнот, хотя это совершенно точно нельзя делать. Прошлой ночью она позвонила доктору Огилви по номеру службы экстренной помощи, но та извинилась и отказалась с ней обо мне говорить. Я не подписывала специальную форму, разрешающую моему психиатру обсуждать с кем-либо мой диагноз.

– Может сработать, – буркнула я, не отрываясь от блокнота. Я дохожу до последней строки, а затем аккуратно расставляю по углам обязательные семёрки, прежде чем перейти к следующей странице. Семь, семь, семь, семь – двадцать восемь.

– Откуда тебе знать, Имп? Ты можешь сделать только хуже. Это вполне возможно, согласись?

– Всякое может случиться, – ворчливо отвечаю я. – Практически всё что угодно. Тебе необязательно идти со мной. Я говорила тебе, что могу пойти одна.

– Чёрт возьми, – вздыхает она. – Я боюсь выпускать тебя из виду.

Я поднимаю на неё глаза, и моё сердце сжимается от того, какой испуганный у неё вид.

– Не говори таких вещей. Пожалуйста, не надо. Не заставляй меня чувствовать себя так, словно я оказалась в ловушке.

– Ты же знаешь, я не ради этого стараюсь.

Я возвращаюсь к своим каракулям, потому что не могу остановиться; к тому же это прекрасная возможность не смотреть ей в лицо.

– Я знаю. Но получается именно так.

Мы покидаем Провиденс около часа дня. Погода тогда выдалась жаркая, больше 30 градусов. Ветер, дующий в открытые окна, нас почти не охлаждает, а запах пота напоминает мне о море, что, в свою очередь, навевает воспоминания о Еве Кэннинг. Я продолжаю писать в блокноте, а Ева Абалин ведёт машину, уставившись перед собой на дорогу. Она не отрывает глаз от трассы.

Накануне вечером Абалин погуглила информацию о Еве Кэннинг. Как же всё-таки непривычно использовать такие странные слова, о существовании которых я даже не подозревала до встречи с Абалин, вроде «гуглить». Меня удивило, как много ей удалось раскопать, и я поделилась с ней своим удивлением, на что получила ответ: «Что есть, то есть. Я собиралась открыть частное детективное агентство, но название «Гугл» оказалось уже запатентованным». Ей выпало в поиске 473 результата, и практически все они имели отношение к совершенно другим людям, но только не к моей Еве Кэннинг. Однако нашлась и одна любопытная ссылка. Рядом со мной лежат распечатки, которые сделала Абалин. Одна статья из