А сейчас давайте немного поговорим о мошенничестве на Cal Jam. Вот он я, разглагольствую об огнях Матери-природы, и тут припирается Закон Мерфи и говорит: «Эй, Стив, какая замечательная идея. Ты не против, если я тебе все изговняю?» Тед Ньюджент просто должен был выйти на бис, а Foreigner вообще на два. И не забудьте про Santana – те тоже обожают выходить на бис. Поэтому к тому моменту, когда на сцену вышли Aerosmith, было уже 00:08, восемь минут следующего дня. Было уже так поздно, что даже Бог ушла. А на следующий день нас постигла участь намного хуже – в попытке снюхать весь порошок на фестивале Келли покинул Aerosmith.

Мотаем до 1977 года, Aerosmith едет в Голливуд! «Меня снимут в кино, из НАС сделают большую звезду». Спасибо, Ринго… в смысле, Бак. Фильм назывался «Оркестр клуба одиноких сердец сержанта Пеппера». Участвовать во ВСЕМ, что хоть как-то связано с битлами, было настоящей мечтой. Но с нами мечты всегда оказывались несколько другими – они были либо влажными, либо кошмарными.

«Мы согласны!» – сказал я. А потом прочитал сценарий. И вот оно: меня убьют в конце? Так еще и Фрэмптон?

Я поговорил с продюсером фильма Робертом Стигвудом в его кабинете, и, чтобы добраться до его стола, мне пришлось надеть лыжи. После того как я три часа повторял: «Я не согласен на фрэмптонизирование», мне наплели, что я не умру. У меня загорится одежда, и я растаю, как Злая ведьма Запада. Так все должно было быть.

Больше всего мне нравился момент, когда я душил Землянику (в исполнении Сэнди Фарины) своими микрофонными шарфами, а она пинала меня со сцены и смотрела, как я падаю десять метров на воздушную подушку. Конечно, мне пришлось сделать это раз двадцать… просто шутки ради, потому что это прикольно. Не говоря уже о том, что во время падения я видел все прелести Земляники.

Фильм просто разорвал прокат. Стоп, про одну мечту я забыл… я встретился с Джорджем Мартином. Мы говорили о том, чтобы записать Come Together на студии Record Plant… пятнадцать минут, а потом пятнадцать часов о битлах. Он сказал, что ему нравится наша группа и он с нетерпением ждет возможности с нами поработать. Мы сделали крутой кавер. Я бы поверил всему, что сказал Джордж Мартин. И все же он был не просто очаровательным, он был гением и красавцем. Я видел все это в его глазах. И я должен признать, что, когда я пел первый куплет Come Together и смотрел через стекло студии, кажется, на одну наносекунду… я стал Джоном.

В 1978 году, когда Сиринда мне еще не поддалась, я встречался с Гретхен, неистовой блондинкой, которая позже вышла замуж за одного из парней из Blue Öyster Cult. Она была дикой и вечно возбужденной. Она была готова заняться этим на заднем сиденье лимузина, что шокировало даже Кролика, которого нельзя было сразить ничем (и, кстати, сам трахался, как зверушка, в честь которой мы его и назвали). На «Студии 54» была вечеринка в честь выхода «Сержанта Пеппера». Там были Рэй и его бывшая жена Сьюзен, и в какой-то момент Сьюзен подошла к нам с Рэем и сказала:

– Вы не поверите, но подруга Стивена, Гретхен, показывает там всем свою пилотку.

– Че ты несешь? – спросил я.

– Она ходит с задранным платьем, – объяснила Сьюзен, – и светит всем в лицо своей киской.

Я не мог в это поверить. Я подошел и спросил у Гретхен напрямую. Она наотрез все отрицала. Гретхен позвала Сьюзен. «Иди на хуй» летали между ними с такой скоростью, как между Коннорсом и Макэнроу на «Уимблдоне». Между тем брат Сьюзен, Ричард Сандерс – который начал работать на Aerosmith и в итоге запустил свой лейбл, – пришел с журналом из Ист-Виллидж, на обложке которого была Гретхен – УГАДАЙТЕ, КАКАЯ? – с задранным платьем! Когда я это увидел, то так разозлился, что бросил ее. Знаете, оглядываясь назад, я не могу поверить, что ушел только из-за того, что она светила своей… в то время как вот он я, каждый вечер трахаю монитор Джо во время записей Back in the Saddle.

За «Студией 54» была такая толпа на входе… что я запрыгнул на спину Келли и доехал на нем до лимузина. Папарацци слепили нам в глаза, и через месяц в каком-то журнале напечатали квазифотку с надписью: «Если ты богат, то можешь больше не ходить».

Такие истории проникают в Аэросмитию. Ты знаешь, что добился всего, когда все твои друзья повторяют одну и ту же историю: «Я его вынес… Нет, это я его вынес! Нет, мы его вынесли! Да нееее… подожди-ка! Это он нас вынес. Заплатил за наше бухло и всех нас выебал в женском туалете!» Такова была жизнь на «Студии 54».

Мы с Сириндой поженились 1 сентября 1978 года, на горе в Троу-Хилл в Санапи, после года отношений. Мы карабкались через реку, через лес и через черничные поля на самую вершину горы. Мы были так высоко, что от нехватки кислорода кружилась голова. У Занка Букера – пилота моего самолета – был брат, который оказался священником. Мы произнесли наши клятвы, выдохнули свои «да» и помчались к лыжной базе Кинг-Ридж в Нью-Лондоне. Прием был сказочно прекрасен. С балок свисали сирень и гардении, а папа играл романтическую музыку 1940-х годов. Еда, семья, друзья… я никогда еще не целовал стольких женщин с усами. Смешение итальянской и армянской культур было отличным решением, и наш медовый месяц уже начался.

За год до этого я купил дом и участок земли на берегу озера в Санапи. У этой божественной воды я так самозабвенно влюбился в Сиринду, что впервые в жизни почувствовал – наконец-то сбылись все мои мечты. За три дня до Рождества 1978 года родилась наша прекрасная дочь Миа. Большего я в жизни и желать не мог.

Зимой до нашей свадьбы я взял ее с собой на семейную встречу в Троу-Рико. Сел в джип «Виллис» и повез ее к озеру, чтобы показать дом. Было где-то минус двадцать, и озеро замерзло. Я направился к бухте Санапи и выехал прямо с причала на лед. Тогда смеркалось и начало темнеть. Когда мы проехали километр по замерзшему озеру, Сиринда закричала так, будто была на «Титанике» и он шел ко дну. Джип развернулся раз пять, и потом я поехал к берегу. Когда мы подъехали к дому, я включил фары. Она увидела стоящий на воде дом, словно с рождественской открытки, и заплакала.

She was a