в том, что, размышляя о том, как управлять процессом старения и контролировать его, люди в Японии обращаются именно к этой ценности самосовершенствования. Это помогает понять природу занятий, таких как игры и спорт, которые играют столь важную роль в формировании поведения пожилых людей. Во многих обществах, где старение стало главной чертой социального ландшафта, заполнение «свободного» времени, которое приходит через 30 (или более) лет после выхода на пенсию, стало проблемой для многих пожилых людей. Есть ощущение, что им необходимо найти образ жизни, который приносит удовлетворение, и отыскать значимые виды досуга, чтобы занимать себя [Lawton 1993; Mannell 1993].

Это, безусловно, является элементом мотивации участия в таких играх, как гейтбол. И в какой-то степени это можно рассматривать как результат того, что, по красноречивому утверждению Коэна, является в геронтологии тенденцией предполагать универсальную применимость теорий старения с небольшим или нулевым вниманием к роли культуры в переживании людьми процесса старения и реакции на него [Cohen 1998:98]. В Японии, как и в Соединенных Штатах, геронтология превратилась в крупную область исследований, и вместе с врачами геронтологи разработали дискурс, описывающий, как можно успешно вести себя в более поздние годы жизни. Огромный толчок со стороны правительственных учреждений в Японии, направленный на поддержание активности пожилых людей, является частью этого дискурса и подтверждается работами влиятельных ученых-геронтологов.

Но это всего лишь часть истории. Деятельность с целью помощи пожилым людям в управлении воплощенными ценностями и сохранении над ними контроля и, таким образом, предотвращении или отсрочке наступления «бокэ» — это не просто досуг, это форма работы. В этом плане она является частью логики действия, которая формирует основу определения человека в японской культуре. В главе 5 я отметил, что все возрастные ассоциации, за исключением Клуба стариков, четко распределили в деревне рабочие обязанности. Это несколько отличается от практики клубов стариков в некоторых соседних городах, которые часто отвечают за такие мероприятия, как посадка цветов в местном парке.

Притом что общественная работа клубов стариков варьируется от города к городу или от деревни к деревне, все они выполняют другую, возможно, даже более важную работу. Хотя это не закреплено в качестве официальной обязанности, возложенной на Клуб стариков, его работой и задачей пожилых людей в целом является поддержание психического и физического здоровья. В ежегодном буклете Клуба стариков Дзёнаи на первой странице приведен список «Наши убеждения» («ватаситати но синдзё», watashitachi по shinjo), первый пункт которого гласит: «Давайте для поддержания здоровья нашего тела („синтай“) продолжим ежедневно продвигать интенсивную работу и упражнения». Далее в списке подчеркивается, что социальная вовлеченность важна как для психического, так и для физического здоровья. Также сделан упор на поддержание социальной полезности, особенно в форме посещения прикованных к постели пожилых людей в доме престарелых «Юайен». Цель состоит в том, чтобы оставаться активными и, таким образом, здоровыми как умственно, так и физически. Это идет на благо сообщества, потому что заставляет людей что-то делать в социальной среде, а, как я уже подчеркивал ранее, деятельность принципиально важна для того, чтобы быть нравственным человеком.

Дэвид Плат красноречиво подчеркивает это, говоря о том, как японцы рассматривают человеческие отношения:

Что особенного в homo sapiens, так это его способность испытывать чувства и проявлять спонтанность, плакать и смеяться. Что особенного в человеке, так это не то, что он однозначно «имеет» эти способности, а то, что он «делает» с ними [Plath 1980: 217].

Люди проводят свою жизнь в работе, чтобы выполнять свои обязанности перед другими и постоянно совершенствоваться, отчасти за счет взаимодействия с другими. Как отмечает Плат, «культурный кошмар» Японии следует исключить из области социальных взаимодействий [Там же]. Чтобы быть полностью реализованной, зрелой личностью, нужно быть активным игроком в рамках[31] общества. Состояние «бокэ» — это состояние, в котором человек позволил себе выйти из игры. Работа пожилых людей заключается в том, чтобы оставаться в игре как можно дольше.

Это делает «бокэ» в конечном счете моральной концепцией. Японские нравственные ценности подчеркивают самосовершенствование, социальную полезность и социоцентризм[32]. Стать «бокэ» означает не выполнить свою обязанность позаботиться о себе и остаться, таким образом, членом социального мира. Определяющей чертой здесь является активность: бездействие — это путь к переживанию культурного кошмара, о котором пишет Плат.

С этнологической точки зрения это говорит о том, что, в отличие от представления Бурдье об устойчивом габитусе, овеществление тех абстрактных ценностей, которые формируют и регулируют поведение и способствуют формированию самоидентичности, незначительно и существует в связи с состоянием тела конкретного человека. «Бокэ» указывает на неспособность или, что еще хуже, на нежелание проявлять свободу действий. Это представляет собой потерю воплощенной когнитивной памяти, культурных знаний, которые являются определяющими характеристиками хорошего человека. В свою очередь, человек становится зависимым, превращается в бремя и неизбежно становится антисоциальным. При наличии официально диагностированных заболеваний, таких как болезнь Альцгеймера, человек может быть в такой же физической форме и в таком же зависимом состоянии, однако поскольку считается, что состояние «бокэ» можно контролировать или нужно приложить все усилия для его контроля, оно становится символом нравственного падения.

До сих пор я исследовал культурную конструкцию «бокэ», но не рассматривал функцию, которую эта конструкция выполняет в японском обществе. В некотором смысле кажется странным, что понятие с такими негативными моральными коннотациями стало основным понятием, формирующим одну из центральных тем для размышления о старости. Если «бокэ» рассматривается в японской культуре столь сурово и если формы деменции, определенные с точки зрения биологии и медицины, не имеют такого же нравственного веса, можно спросить: «Почему концепция „бокэ“ продолжает существовать?»

В последних главах этой книги я исследовал «бокэ» как совокупность значений в японской культуре. Мой анализ показал, что «бокэ» — это культурный конструкт, двусмысленный, многозначный и иногда олицетворяющий собой противоположные значения. Это состояние отличается от таких заболеваний, как болезнь Альцгеймера, но при этом совпадает с патологическими формами деменции, от которых его обычно отделяют по признаку свободы действий.

Чтобы разъяснить этот момент, полезно использовать этноме-дицинский подход Орасио Фабреги, в котором он проводит различие между недомоганием (illness) и болезнью (disease). Согласно Фабреге, недомогание — это категория, относящаяся к социокультурно обусловленным отклонениям от нормального здоровья. Болезнь, напротив, является категорией, определяемой членами биомедицинского сообщества [Fabrega 1975]. Если применить это разграничение в японском контексте, становится ясно, что с этномедицинской точки зрения «бокэ» в большинстве случаев воспринимается как недомогание, а «тибо» и БА явно попадают в категорию болезней.

Различие между «бокэ» как недомоганием и деменцией как болезнью заключается в отношении к свободе действий