Начальник охраны Ефимов и его шофер А. Кривченков – их фамилии Вольф вычитал в протоколе, составленном на месте происшествия – довезли медицма до города. По его просьбе Кривченков остановил машину у первой встретившейся на пути государственной сберкассы.

Они вошли в зал. Время было раннее. К контролеру стояла очередь из трех посетителей. У окна кассира, пожилого, нездорово худого человека, было пусто.

Мессинг подошел к окну и протянул вырванный из школьной тетради листок, на котором еще в присутствии Иосифа Виссарионовича написал: «Прошу выдать 100 000 рублей Мессингу Вольфу Григорьевичу», подпись – Мессинг. Одновременно дал установку. Кассир внимательно перечитал написанное и попросил предъявить паспорт. Вольф протянул ему документ. Кассир тщательно сверил имя, отчество и фамилию, затем отсчитал десять пачек по десять тысяч рублей. Мессинг взял их и передал Ефимову. Начальник охраны и сталинский шофер приняли деньги и отнесли на стол, на котором клиенты обычно оформляют финансовые требования.

Лица у обоих стали полумертвые и бледные.

В зале было тихо. Когда Вольф приблизился к столу, Ефимов послал Кривченкова за заведующей сберкассы, а сам сел составлять акт. Пришла заведующая, они вчетвером подписались под документом о получении и приеме денег, после чего Мессинг попросил пригласить кассира.

Несчастный старик взглянул на сложенные на столе деньги и, ознакомившись с актом, а также с бумагой, которую предъявила заведующая, потерял сознание.

Вольф поспешил вызвать скорую помощь. Бригада появилась на удивление быстро, вместе с нею в зал попытался войти милиционер, однако Кривченков, предъявив удостоверение, попросил удалить из зала посторонних и встать у дверей. «Никого в зал не пускать!» – распорядился он.

Врачи привели кассира в чувство, Мессинг поспешил попросить у него прощения. Ефимов в свою очередь пресек возмущение заведующей, обвинившей кассира в «ротозействе». Женщина позволила себе возразить и заявила, что она обязана сообщить в «органы», на что Ефимов веско ответил:

– Мы и есть органы. Так надо. Никому не сообщайте, – и предъявил удостоверение.

После того как заведующая приняла деньги и Вольфу удалось убедить старика, что он ни в чем не виноват и никаких последствий этот «следственный эксперимент» иметь не будет, они втроем – Мессинг, Ефимов, Кривченков – вышли на улицу и сели в машину. Комендант дачи и шофер сидели, словно воды в рот набрали – перепуганные, по стойке «смирно». Потом уже полезла всякая шелуха. Кривченков подумал: «Везет же человеку! С такими способностями и на работу ходить не надо».

Комендант прикинул, долго ли этот занятный иудеец будет ходить без охраны? Решил – нет, недолго. Через пару кварталов товарищ Ефимов оттаял и поинтересовался, куда «подбросить»? Вольф не сразу догадался, что он имеет в виду. По пути они обсудили богатства живого русского языка. Мы сошлись на том, что, не зная его в совершенстве, трудно обеспечить мир во всем мире.

Расстались у входа в гостиницу. Сердечно пожали друг другу руки. Затаенный страх во взглядах сопровождавших сотрудников гарантировал, что балабос будет информирован точно и во всех деталях.

Глава V

Второе свидание Мессингу пришлось ждать почти месяц. За это время он успел выступить в нескольких рабочих клубах, на Рогожской заставе, на Красной Пресне, где имел ошеломляющий успех. В ДОСААФе его попросили возглавить секцию «работы с непознанным в человеческой психике». Более лестного предложения ему никогда не приходилось получать.

Жить бы и радоваться, строить коммунизм, однако на фоне удивительных успехов, сопутствовавших выступлениям, Вольфа ни на минуту не оставляла мысль, что их разговор с Иосифом далек от завершения. К нему надо быть готовым, и Мессинг готовился к нему. Смущало разве что нелепое, сбивающее с толку будущее, которое он отчетливо зрил, погружаясь в сулонг. Ожидаемое представляло его постаревшим, но неизменно живым и даже упитанным. Это была хорошая новость, если не считать сломанной ноги и одиночества, в которое чем дальше, тем глубже он погружался.

Казалось бы, о чем беспокоиться, будущее само успешно решит этот кроссворд. Спи спокойно, дорогой товарищ, время работает на тебя.

Как бы не так!

Это есть глубочайшее заблуждение. Опыт общения с запредельным подсказывал: стоит только сложить руки, и ты даже не успеешь заметить, как будущее исподволь сменит маску и обернется другой реальностью – той, которую предвещали Мессингу оскаленная морда и чудовищные клыки.

Эту истину полезно усвоить всякому, кто пытается заглянуть в будущее.

Вольф ночами простаивал у окна, дотошно исследовал раскинувшийся под ногами лабиринт. Струйки дыма не досаждали ему, по-видимому, его индуктор окончательно переселился на дачу – в городе стояла несусветная жара – так что никакие посторонние мысли не мешали ему сосредоточиться на самом главном. Как отбиться от бдительного, страдающего болезненной подозрительностью Минотавра?

Мессинг разглядывал стены Кремля, считал зубцы на стенах и помимо воли искал путеводную нить, с помощью которой можно было бы выбраться из такого замечательного архитектурно-исторического логова.

Между тем дар, врученный Вольфу небом, неожиданно занялся самым бесполезным и легкомысленным делом на свете. Его прозрения, помимо воли, решили позабавляться с ним, своим прародителем! Это в тот час, когда были недопустимы не то, чтобы шутки, даже улыбки. Воображение, как котенок, резвилось безостановочно, прозревало неуместно и непонятно зачем одаривало Мессинга вполне безосновательной надеждой на лучшее. Его донимали самые глупые вопросы на свете, например, что у нашего мудрого учителя и любимого вождя человеческое – голова или тело? Если тело – ему несдобровать. Если голова – можно попытаться.

Так пытайся!

Однако вместе попыток отыскать выход из лабиринта, Мессинга занимали самые несуразные глупости. Он, например, мечтал отправиться в Астрахань и познакомиться с рыбаком Иваном Туриным, поймавшим в низовьях Волге белугу весом в 541 килограмм. Из нее «добыли», как писала газета, 75 килограммов икры. Ему хотелось в деталях разобраться, как советские люди собираются развивать коневодство. Он мало что знал о коневодстве, а это, оказывается, такая захватывающая штука. Неожиданно он воспылал неугасимым интересом к Александру Васильевичу Суворову, статья о котором была помещена в «Известиях».

Кто бы мог подумать, что еще двести лет назад в России жил и трудился такой «пламенный патриот своей родины и вождь вооруженных масс», как Суворов. Он ухитрялся «сочетать в себе железную волю, неудержимую энергию и способность к глубокому творческому мышлению».

«Сложен и тернист был путь Суворова к вершине полководческой славы».

«В эту войну[61] он не занимал руководящих постов, но в нем очень скоро пробудился новатор».

Вольф упивался чистейшим русским языком, каким была написана статья. После знакомства с биографией великого полководца ему тоже захотелось стать новатором. Это