в то время, когда его уже поставили на самый край мелкой, наполнившейся гнилой водой ямы. Мессинг понять не мог, отчего ему было так весело. Он неожиданно и просто уверился, что шкура его в его руках, и никакие провидческие способности, страсть к гипнозу или умение пользоваться сулонгом не в состоянии помочь, если он не помирится (лучше, подружится) с кремлевским Минотавром, который, в общем-то, и зверем представлялся только по его, Мессинга, недомыслию. Жертва всегда страдает однобокостью суждений. Значит, не надо ощущать себя жертвой!

В чем Вольф был убежден наверняка, это в том, что никакому Минотавру не так-то просто уничтожить дистанцию между собой и Мессингом, если сам Мессинг этого не захочет. Пусть он попробует поймать его, тщедушного и испуганного. Если это редко удавалось Гершке Босому, почему кремлевский затворник будет удачливее?

Его тайна заключалась в том, что наш мудрый вождь, учитель дорогой, лишь на время становился Минотавром, и, с точки зрения Вольфа, знание этого секрета было важным преимуществом.

Как им воспользоваться?

* * *

Вторая встреча оказалась куда более продолжительной. Войдя в столовую, Мессинг сразу бросился в атаку. Он атаковал с позиций будущего. Конечно, он крепко и очень крепко подумал прежде, чем выразить свое возмущение главному балабосу страны, но от этого его негодование не стало менее искренним.

– Как мне стало известно, – с обидой пожаловался Мессинг, – недавно арестовали несчастного кассира, с которым я сыграл злую шутку. Старик ни в чем не виноват. Вину за этот инцидент я полностью принимаю на себя.

Сталин, ждавший у стола, пожал плечами.

– Не спешите, Мессинг. Объясните толком, о каком старике идет речь и чью вину вы готовы взять на себя?

Вольф опешил:

– Разве вам не доложили?

– Что?

– Кассир, у которого я по липовой бумажке получил сто тысяч, арестован.

– Ах, вот вы о чем! – Сталин покачал головой. – Да, у наших головотяпов совсем отсутствует чувство юмора. А как у вас с юмором, Мессинг?

– Пока не жаловался…

– Верится с трудом.

Он взял со стола несколько отпечатанных на машинке листов.

– Вот, например, запись в вашем отчете: «Гитлер утверждал, что будущая война по своей природе является «оккультной», то есть «борьба будет вестись в таком пространстве, где первична тайна и вторичен расчет». Так?

– Так.

– Читаем далее: «Только воля к “тайне” обладает высшей силой воздействия на человека. Надо только знать соответствующие тексты, ключ к которым хранится в утраченных знаниях древних арийцев». Неужели руководитель германского государства именно так и выражался?..

– Да, Иосиф Виссарионович, но…

Сталин перебил его:

– Вот еще: «Будущая война – это война нервов, это война духа, война в потустороннем измерении». Что это, провокация?.. Или: «Тот, кто считает национал-социализм чисто политическим движением, не понимает в нем ничего. Национал-социализм – это больше, чем религия». Что же такое национал-социализм, как не самый реакционный отряд мировой буржуазии? В чем дело, Мессинг? Что за ерунду вы мне подсовываете?!

Во время этой длинной, рассерженной тирады Вольф неустанно молил небо, чтобы Сталин наконец раскурил трубку. К сожалению, наш балабос то ли успел досыта накуриться перед встречей, то ли вообще решил покончить с табакокурением, объявив его буржуазным пережитком, но он так и не прикоснулся к лежавшей на столе трубке. Теперь тончайший, смешанный с гарью аромат всего лишь уныло подтверждал былое, в котором преобладали жуткие мысли о вынесенном Мессингу приговоре, и прятал настоящее. Несмотря на отсутствие надежной поддержки, он решил стоять до конца:

– Товарищ Сталин, как же быть с кассиром?

Сталин возмутился:

– Что за проблему вы нашли, Мессинг?! – Он цепко глянул в сторону медиума и уже спокойней добавил: – Впрочем…

Вождь стоя снял телефонную трубку. Через паузу спросил:

– Лаврентий? Тут у меня товарищ Мессинг. Он жалуется, что твои люди не понимают шуток. Каких шуток? С кассиром, который выдал нашему провидцу сто тысяч рублей. Да, на мелкие расходы.

Пауза.

– Да, это была шутка. Ты шуток не понимаешь?

Вновь пауза. У Сталина начало портиться настроение. Неожиданно он усмехнулся в усы и, повернувшись к Вольфу, сказал:

– Хорошо. Приезжай, – и положил трубку.

Затем Сталин обратился к нему:

– Вот видите, Мессинг. Каждый может совершить ошибку. Кто из нас безгрешен? Для того мы, большевики, и создавали партию, чтобы помочь каждому честному человеку исправлять ошибки. Но вернемся к нашим баранам, то есть к нацистам. Что вы можете сказать по существу?

Мессинг растерялся.

Сталин терпеливо ждал.

Чем Вольф мог порадовать его? Что он должен сказать «по существу»? «Пусть только сунутся, мы дадим им по зубам»?

Спасибо за совет. Глупость – одна из самых неприметных «стей», какие только валяются на дороге. Их порой просто не замечаешь, а когда вляпаешься, бывает поздно. Измазаться глупостью – значит совершить роковую ошибку. Еще вопрос, захочет ли партия помочь отмыться от нее? Груз «ответственности» был невыносим, но жить-то хотелось. Мессинг был просто вынужден придерживаться намеченной линии.

– Я не понимаю, что вы хотите услышать от меня?

Сталин взглянул на медиума исподлобья – так Минотавр обычно посматривал на очередную жертву. Он невольно отвел глаза.

Неожиданно взгляд вождя смягчился. Он усмехнулся чему-то своему. Нехорошо усмехнулся.

– Действительно, – согласился он, – что я хочу услышать от Мессинга? Кем бы вы ни были, Мессинг, толку от вас мало. Надеюсь, вы знакомились с идейной программой этого героя? Она называется «Майн кампф».

Вольф отрицательно покачал головой.

– А я познакомился, – продолжил Сталин. – Мы тут издали эту мазню[62]. В «Майн кампф» много чего написано, больше бестолкового, но есть и толковое, но нет ни единого слова о некоей «территории тайны», о каких-то «голосах зовущих». Одним словом, обо всей этой реакционной оккультной ерунде, которой вы пичкаете нас.

Он сделал паузу, взял курительную трубку, принялся вытряхивать оттуда пепел в пепельницу.

– Впрочем, пока не подъехал Лаврентий, объясните, как вы это делаете? Только не пытайтесь вводить в заблуждение.

– Что я делаю?

– Эти штучки-дрючки с угадыванием мысли.

Мессинг не удержался от возгласа:

– Вас, пожалуй, введешь в заблуждение!..

– И все же. Почему Гитлер упрашивал вас примкнуть к движению? Вы же стопроцентный еврей, от вас за версту несет фаршированной щукой.

– Ганусен тоже еврей, – огрызнулся Вольф, – и что?

– Ничего. Я, например, грузин. С точки зрения фюрера мы оба неполноценные особи. Меня, например, он не стал бы упрашивать поруководить нацистской партией.

Мессинг рассмеялся. Чем-чем, а юмором нашего балабоса небо не обидело. Стоило только вообразить, как хромой Геббельс предоставляет Иосифу Виссарионовичу слово на партайтаге в Мюнхене, его буквально разобрало до печенок.

Балабос терпеливо дождался, пока тот успокоится, потом спросил:

– Представили,