а кое-кто даже причислял его к броненосцам береговой обороны. Но правильнее всего его, наверное, было отнести к мониторам, для которых были характерны плоское днище, невысокий, но хорошо бронированный борт и более чем посредственная мореходность в сочетании с достойным вооружением. Он-то и стал первым японским кораблем открывшим огонь по противнику во «Втором сражении в Желтом море».

К величайшему сожалению экипажа «Хейена», командование практически не уделяло внимания канонерским лодкам, сосредоточившись на крейсерах и броненосцах. Как результат, все канонерки, за исключением вновь построенной малышки «Удзи» и трофея времен Боксерского восстания, «Таку», вступили в новую войну с тем же самым вооружением, кое имели десять лет назад. Причем для орудий «Хейена» даже не были заказаны новые снаряды, отчего львиную долю его боекомплекта составляли бронебойные болванки. Каким образом ими предполагалось наносить ущерб сухопутным войскам противника, история умалчивает, но даже в морском сражении они оказались не шибко пригодными, проделывая сквозную пробоину в бортах и надстройках русских кораблей, но и только.

В противовес шедшему головным японцу, на уже занявших свои позиции «Гиляке», «Бобре» и «Сивуче» бронебойных снарядов, кроме как 75-мм, не имелось вовсе. Все они несли в бомбовых погребах исключительно фугасы лучше всего подходящие для обстрела береговых целей. Наверное, потому бой начавшийся с дистанции в 25 кабельтов и перешел в конечном итоге едва ли не в клинч, что хорошо бронированный «Хейен» хоть и горел изрядно после получения не менее пяти попаданий только 229-мм снарядами, тонуть не спешил, как и трижды прошитый насквозь 260-мм стальными болванками «Гиляк». Зато стоило прочим японским канонеркам начать обходить с обоих бортов сильно страдающий от вражеского огня и теряющий скорость флагман, как начался отчет жертв этого эпизода грандиозной битвы.

Из тройки однотипных «Майя», «Чокай», «Атаго», что первыми выскочили из-под прикрытия флагмана, получив свыше двух десятков снарядов в носовую оконечность, сильно зарылась в воду и принялась отползать задним ходом лишившаяся к тому же носовой восьмидюймовки «Атаго». Скорострельные орудия «Гиляка» не оставили той ни малейшего шанса, поскольку на один выстрел японского корабля, отвечали тремя десятками своих. Зато эта жертва позволила «Майя» и «Чокай» работать по флагману небольшого русского отряда едва ли не в полигонных условиях, отчего на борту «Гиляка» возник пожар, и прямым попаданием было уничтожено одно 75-мм орудие. К тому же моменту как его артиллеристы перенесли огонь на «Майя», канонерская лодка успела получить с нее один шестидюймовый снаряд под ватерлинию, который, прорвавшись сквозь сталь борта, разорвался в бомбовом погребе выстрелов к орудиям противоминной артиллерии. Пусть оглушительного взрыва не последовало из-за того что порох в гильзах снарядов начал лишь гореть, но не рваться, палуба над пораженным отсеком вздыбилась, а переборки полопались, позволив сперва огню, а после и воде начать проникновение внутрь корабля.

В силу полученных повреждений «Гиляк» уже спустя три минуты лег на дно, но якоря удержали его на прежней позиции, не дав течению развернуть корабль, а малые глубины даже позволили продолжить вести бой. Пусть один из бомбовых погребов был потерян, во всех остальных воды пока что имелось лишь по колено, и потому орудия русской канонерки продолжили бить по ее обидчикам. А уменьшившаяся уже до 8 кабельтов дистанция и отсутствие качки позволили даже улучшить результативность. Так подбившая «Гиляк» японская канонерская лодка продержалась на воде не многим дольше. Не прошло и четверти часа, как сильно горящая «Майя» потеряла управление и ушла в неконтролируемую циркуляцию, позволившую артиллеристам «Гиляка» всадить остатки снарядов ей в борт. Учитывая же сравнительно небольшие размеры, отсутствие брони и достаточное количество деревянных частей, не было ничего удивительного в ее скорой гибели — получив еще свыше полутора десятков пробоин в не сильно высокий борт, «Майя» затонула уже спустя двадцать минут, опустившись на дно на ровном киле. При этом ее экипажу еще несказанно повезло. Ну, той части, что умудрилась уцелеть в артиллерийской дуэли и впоследствии покинуть борт гибнущего корабля. В отличие от них с борта «Чокай» никто не спасся.

В то время, как флагман воевал с «Майя» по ее последнему систершипу начал вести огонь «Сивуч». Пусть стрельба из его носовой 9-дюймовки велась еще более редко, нежели из 8-дюймовки «Чокай», вес снаряда, большая длина ствола и более устойчивая платформа, позволили уничтожить противника всего с двух попаданий. Так первый 229-мм фугас разорвавшись прямо под рубкой, не только уничтожил управление вражеской канонерки, но и вывел из строя весь расчет ее носового орудия. Второй же поразивший ее русский фугас и вовсе умудрился продраться сквозь палубу, разорвавшись уже в бомбовом погребе. В мгновение ока корабль скрылся во вспышке сильнейшего взрыва, а когда огонь и дым рассеялись, над водой оказалась видна лишь постепенно опускающаяся под воду корма — небольшую канонерку попросту разорвало пополам.

Так из девяти кинувшихся в бой японских канонерок четыре наиболее сильные уже были выведены из игры, тогда как русские потеряли только оставленный командой после израсходования всех снарядов «Гиляк». Все же продолжать сидеть на избиваемом противником корабле и ждать своей неминуемой гибели у офицеров и матросов «Гиляка» не было никакого желания и потому приказ «Покинуть корабль!» был выполнен со вздохом облегчения, благо до берега острова было рукой подать и потому на единственной спущенной шлюпке переправили лишь раненых, тогда как остальные доплыли самостоятельно.

Но не только флагману 2-й дивизии канонерских лодок было назначено судьбой упокоиться у Вихва-До. Прекрасно понимая, что в узости реки у их кораблей шансов отбиться от японских канонерок будет еще меньше, командиры «Бобра» и «Сивуча» удерживали свои позиции до последнего. Потому к тому моменту как после первого же попадания перевернулась через борт и затонула «Таку», а сильно горящая «Осима» лишилась хода, продолжать бой мог только «Сивуч», тогда как получивший несколько подводных пробоин «Бобр» опустился носовой частью на дно, отчего из-под воды показались оба винта канонерской лодки. Но к началу японской десантной операции она полностью легла на дно, отчего над водой остались торчать лишь ходовая рубка, да дымовая труба с мачтами. Экипаж же «Бобра», как и с флагмана, на время схоронился в зарослях невысокого кустарника, которым изобиловал остров, откуда и наблюдал последний бой «Сивуча».

Что было обиднее всего, пятящаяся задним ходом канонерка получила критические повреждения не столько от огня японцев, сколько из-за навигационной ошибки. Видимо, штурман неправильно определил курс, или же рулевой недоработал, но та уткнулась кормой в песчаное дно, капитально завязнув в нем обоими винтами. В дальнейшем же ценой гибели старушки «Иваки», чей деревянный корпус раскрылся, словно бутон цветка,