Она сидела на стылой земле, в смеси талого снега и грязи, ни капли не заботясь о сохранности некогда прекрасного вечернего платья. На ее плечи накинули мужское пальто, прожженное в нескольких местах, изодранное заклятиями, но она все равно дрожала. Хотя, скорее всего, дело было не в холоде. Она и не чувствовала, как замерзают пальцы, как мороз скребет нежную кожу. Просто сидела на корточках, как нищенка, и глотала слезы, покачивая в ладонях разбитые наручные часы.

— Нужно уходить! — раздался голос со стороны, зазвонили колокола на пожарной каланче. А девушка, подняв лицо к небу, завыла, давясь рыданиями.

Трелони резко сел, одним движением вытаскивая себя из сна. Слишком хорошо он знал эти симптомы: боль, раскатывавшая мозг тонким слоем по внутренней стороне черепа, трясущиеся руки, испарина по всему телу. Сон был вещим, и как бы Альберту ни хотелось обратного, не обещал ничего хорошего.

А ведь немного надежды на лучшее ему бы не помешало!

Он огляделся: судя по скромному убранству, его поместили в комнате для прислуги. В его распоряжении была узкая жесткая кровать, таз, кувшин с водой и ведро. Ни цепей, ни веревок Трелони на себе не обнаружил, но палочку у него все же забрали.

Пару минут мужчина смотрел прямо перед собой, в стену, пока мысли не прояснились. Потом поднялся с кровати, о чем мгновенно пожалел. К тупой головной боли добавилась ломота во всем теле. То ли она была последствием удара о стену, то ли результатом сна на неудобной постели, хотя, скорее всего, имели место оба фактора. Он кое-как размялся, возвращая подвижность конечностям, потом плеснул в лицо ледяной водой. Ужасно чесалась начавшая отрастать щетина. Все эти мелкие неудобства выводили его из себя, не давали сконцентрироваться и мыслить трезво.

В дверь постучали. После короткого «войдите» на пороге появилась Дарья. Бледная, с лихорадочно горящими глазами, с искусанными до крови губами. На секунду Трелони даже обрадовался, что его лишили палочки; на эту барышню у него не осталось ни капли джентльменства.

— Какая встреча, — оскалился Альберт, убирая руки в карманы. Дарья прижала палец к губам и прикрыла дверь. Трелони это только раззадорило. — Опять нарушаете правила, княжна? Не такого я был о Вас мнения.

— Ради Бога, заткнитесь, — попросила она почти жалобно. Трелони скрестил руки на груди и покачался вперед-назад, с пятки на носок, как родитель, отчитывающий провинившегося ребенка.

— Потрудитесь объяснить, что произошло и где мы оказались.

— Мы в особняке на Страстном Бульваре. Он временно находится в распоряжении мистера Грин-де-Вальда, — нехотя ответила княжна и опустила взгляд. Альберт Трелони хотел бы удивиться, но у него на это не осталось никаких моральных сил. Его хватило только на вопросительно поднятую бровь.

— А Вы сюда решили устроиться… экономкой? Паршивый выбор, скажу честно, даже Ваш союз с Грейвзом выглядит привлекательнее.

— Да заткнитесь Вы! — шикнула она, в глазах застыли злобные слезы. Трелони это, нужно признаться, понравилось. — Мне пришлось сделать это. Он обещал не вредить моей семье и вам с Грейвзом. Я не просила Вас увязываться за мной.

— Ох, прошу прощения, — приложил руку к равнодушно бившемуся сердцу Трелони. — Я неверно истолковал появление рядом с Вами опаснейшего волшебника в современной истории. В следующий раз, если я решусь спасать Вас, я направлю письменный вопрос и пояснительную записку.

— Закончили? — любезно поинтересовалась княжна. — Его милостью Вы живы.

— Это не милость, а холодный расчет.

— Я знаю.

— Тогда не путайте понятия, — учтиво попросил дипломат. — Он послал Вас?

— Да. Хотел, чтобы я привела Вас к завтраку. Прислуги тут нет, а домовики не говорят по-английски.

— Вот ведь незадача. Ведите.

Шли они в напряженном молчании. Трелони сверлил взглядом затылок княжны, словно в переплетении темных волос скрывался ответ, что ему делать. В общих чертах все было понятно: забрать палочку, обезвредить Грин-де-Вальда, приволочь его в посольство и уехать из этой чертовой страны, подать в отставку и провести остаток дней за написанием учебников для наивных идиотов, которые мечтают стать дипломатами. Но стоило ему вдаться в детали, как сразу всплыло множество «но», делавших его план просто невыполнимым.

Стоило ему подумать об этом, как с улицы донесся такой грохот, что стены задрожали. Напряженное молчание разрезало жалобное дребезжание окон. Трелони инстинктивно пригнулся, а вот Дарья была сама невозмутимость. Она бросила холодный взгляд на Альберта и коротко проговорила:

— Уличные беспорядки. Начались вчера ночью, после заявления Калинцева. Те, кто на его стране, выступают за независимость магов, но большинство просто творят беспредел, а мой отец пытается одновременно бороться и с бунтовщиками, и с мародерами.

— Нравиться быть в стороне? — поинтересовался Трелони, а про себя подумал, что дело дрянь. Раз на улицах бунтовщики, то посольство, скорее всего закрыто. Это в лучшем случае, а в худшем оно уже начало эвакуироваться.

Дарья оставила его ремарку без ответа. Только смерила мужчину долгим раздраженным взглядом.

Она провела его в гостиную. Из-за плотно задернутых штор в помещении было темно, как ночью. Горела пара свечей, в воздухе плотными сизыми облаками клубился дым, создавая атмосферу то ли интимного свидания, то ли спиритического сеанса. И то, и другое в этот момент вызывало у Альберта Трелони глубочайшее отторжение, но вот Геллерт Грин-де-Вальд явно наслаждался происходящим. Юноша обнаружился раскинувшимся на маленьком диванчике. Поверх вечернего фрака он накинул шелковый халат, слишком большой для его узковатых плеч, в нем грозный бунтарь выглядел всего лишь ребенком, выпотрошившим отцовский шкаф.