Послышались слабые, неуверенные аплодисменты. Несколько мракоборцев тут же спрятали руки за спины под недовольным взглядом князя Аргутинского.

— Я хочу провозгласить наступающий год — новым во всех отношениях. И самым главным событием этого года станет независимость магов и чародеев от Их Императорских Величеств, — последние слова он выплюнул остервенело, будто они вцепились в его язык и жалили, оставляя сочащиеся кровью раны.

Дарья окинула присутствующих взглядом. Кто-то слушал с интересом, на лицах других читались довольные улыбки, но многие словно не понимали, что происходит и застыли в ужасе, не зная, как незаметно выбраться из зала. Краем глаза княжна заметила, что двери закрываются одна за другой.

Персиваль тут же вырос у нее за плечом и прошептал на ухо:

— Что бы ни случилось, держись рядом со мной.

— Постараюсь, — кивнула она.

Калинцев продолжал говорить о необходимости независимости для магов. О важности создания собственного безопасного пространства, в котором не будет магглов, но где в то же время чародеям не придется скрываться и уходить в подполье.

— …Мы сделаем Москву — магической столицей России. У нас есть все для этого — умелые чародеи, ресурсы, основные корпусы мракоборцев…

— Началось, — закатила глаза Дарья и начала осторожно пробираться сквозь толпу вперед, к палочке.

— А также скипетр магического мира — старшая палочка, — торжественно произнес Калинцев и сбросил с палочки покров.

По залу прокатился вздох удивления — хрустальный саркофаг оказался пуст. Калинцев припал к холодным стенкам обеими руками, припечатался лицом.

Дарья оглянулась и заметила Трелони, пытающегося уговорить мракоборцев выпустить его из зала. Краем глаза она заметила движение и на секунду показавшийся из-под морока Грин-де-Вальд кивнул, подтверждая ее догадку. Пока толпа возбужденно гудела, Дарья направилась к британцу, тот на ломаном русском доказывал, что ему нужно немедленно попасть в посольство.

— Мистер Трелони, — окликнула его Дарья.

— О, я буду рад, если вы объясните этим дуболомам, что насильное удержание здесь представителя дипломатической миссии — тяжкое международное преступление, а с Вашей революцией…

Дарья с неожиданной для самой себя силой сжала его плечо и потянула, заставляя наклониться к ней. Трелони тут же затих и впился в девушку горящим взглядом.

— Что Вы спрятали в карман пиджака?

— Если наш с Вами знакомый здесь, то нельзя допустить, чтобы палочка оказалась в его руках. С вашей назревающей революцией палочке вообще нельзя находиться в России, я ее реквизирую.

— Отдайте ее мне, — приказала она. Трелони посмотрел на нее, как на безумную.

— Дарья, я…

Кто-то в зале закричал «измена!», зазвенело бьющееся стекло, осколки захрустели под подошвами. Одни выхватывали палочки, другие требовали открыть двери, чтобы выпустить хотя бы женщин с детьми. Замерцал свет. Все движения стали заторможенными, прерывистыми. В воздухе начали проноситься первые заклятия. А под сводами зала часы начали отбивать полночь.

До катастрофы оставались считанные секунды. Дарья и сама не поняла, что на нее нашло, она бросилась к Трелони, схватила его за лацканы пиджака и бесцеремонно засунула руку в его нагрудный карман, нащупала палочку. Трелони сжал ее руку своей. Бледные губы сжаты в тонкую нить, взгляд пробирает до костей, как жгучий мороз.

— Я не собираюсь Вас калечить, — проговорил он, и в ту же секунду его отбросило назад простеньким боевым заклятием. Мужчина впечатался спиной в стену и медленно осел, слепо шаря взглядом вокруг себя. Даже если бы он ослеп от удара затылком, он бы сразу понял, кому принадлежит эта шалость.

— Грейвз, и ты туда же? — выпалил он, пытаясь подняться, но осколки впились в локти и ладони.

— Глаз за глаз, Трелони.

— Грейвз, она… она… — он закашлялся от запаха дыма, начавшего заполнять зал.

Дарья воспользовалась его замешательством и снова залезла в его карман, извлекла палочку и подошла к Грейвзу. Юноша смотрел на нее, сжимая свою палочку в побелевших от напряжения пальцах. Разум плыл при единственном взгляде на нее, но все мракоборческие рефлексы требовали, чтобы он тут же обезвредил ее и, при необходимости, убил. Она сделала шаг в его сторону, и Грейвзу стоило всех сил не вскинуть палочку.

Часы отбивали полночь, и брошь-портал, приколотая к лацкану его пиджака, начала светиться. Грейвз протянул ей руку.

— Даша, скорее.

— Они крадут палочку! — закричал Трелони, кое-как поднимаясь на ноги. Дарья бросила на него быстрый взгляд и всучила Персивалю бузинную палочку. Прежде, чем он успел что-то сказать, она оттолкнула его в сторону, и он упал. Но удара не последовало, мир завертелся перед его глазами, сужаясь до точки портала.

На секунду ему показалось, что он увидел еще одного человека рядом с Дарьей — светловолосого юношу с хищным взглядом.

Ему не привиделось. Геллерт Грин-де-Вальд появился прямо за спиной княжный и вскинул палочку. Губы зашевелились, шепча заклятье, которого Трелони не знал. Проклиная все на свете мужчина оттолкнулся от стены и бросился вперед, хватая Дарью за плечи, закрывая собой. Еще миг — и зал потух. Звуки стихли. Он чувствовал только руки Дарьи, обвившиеся вокруг его туловища, а еще досаду с примесью едкой иронии.

«В конце концов, посмертный орден — это тоже неплохо», — подумал он, чувствуя, как неведомое заклятье утаскивает его за собой.

***

Портал выбросил Персиваля на пол. Падение немного смягчил пушистый ковер. В нос ударил запах роз и бекона. От этой смеси юноша поморщился и несколько раз чихнул с такой силой, что глаза чуть не вылетели. Он поднялся и осмотрелся: его взгляду предстал столик, накрытый на двоих, в центре в хрустальной вазе стоял букет роз обхватом с полувековое дерево. Единственным источником света были свечи, расставленные повсюду: на каминной полке, на подоконнике и на тумбочках рядом с огромнейшей кроватью в другом конце комнаты. За столом сидел немного опешивший Аркадий Василевский.

— А где Дарья? — спросил он по-русски. Персиваль встряхнулся и положил бузинную палочку на стол перед Василевским.

— Дарья в опасности, — сказал юноша по-английски. Василевский хмыкнул, пригубливая вино. Он коснулся кончиками пальцев палочки, и золотое сияние оплело его предплечье, а затем рассыпалось снопом тлеющих искр. Василевский усмехнулся, разглядывая руку с зажатой в ней палочкой. Затем достал из-под стола обитую бархатом шкатулку и с трепетом родителя, который держит в руках младенца, убрал туда артефакт.

— А мне какое дело, молодой человек? — неохотно перешел на английский мужчина.

— Помогите спасти ее.

— А что мне за это будет?