Шрифт:
Закладка:
— Ставка советского Верховного Главнокомандования перед войсками правого крыла нашего, Северо-Западного фронта поставила задачу: взаимодействуя с северными соседями — Ленинградским, Волховским фронтами и Балтийским флотом, разгромить группу армий «Север» с последующим прорывом блокады Ленинграда. Именно в эти дни, когда наш полк был переброшен в Крестцы, войска одиннадцатой и тридцать четвертой армий нашего фронта перешли в наступление на старорусском и демянском направлениях. Прорвав оборону противника, войска правого крыла фронта, поддержанные активными действиями старорусских партизан, к исходу вчерашнего дня продвинулись на пятьдесят километров и завязали бои за Старую Руссу!
В землянке снова оживились, и все тот же голос в глубине не выдержал, выкрикнул:
— Так его, этого самого Буша!
Усенко на этот раз во весь голос ядовито заметил:
— А фашистский генерал Буш услышал моего механика Лукьяненку и драпанул с северо-запада без оглядки!
Даже серьезный Дмитриев не смог удержаться — смеялся со всеми вместе, а потом постучал по столу карандашом:
— Тихо, товарищи! Что ж, пока дела на нашем фронте идут хорошо, наступление продолжается, а армия того самого Буша под угрозой окружения в районе Демянска. Наша с вами задача: помочь с воздуха развить наземным войскам наступление на Старую Руссу, а также содействовать окружению и уничтожению демянской группировки противника. Вот и все на сегодня. Какие будут вопросы?
— Вопросов нет, картина ясна!
— Ясна? И все же еще раз хочу напомнить об асах дивизии «Рихтгофен»!
Из землянки высыпали дружно и заспешили к своим капонирам. Над аэродромом тьма уже рассеялась и небо синело в предвестии рассвета.
Не успел Тимур сесть в кабину и осмотреть приборы, как низкий луч солнца, пробив темную полосу дальнего леса, прочертил все поле аэродрома, ворвался в капонир и веером искр заиграл на прозрачном фонаре «яка». А тут и команда подоспела:
— Лейтенант Фрунзе, на взлет!
Майор Московец на крутом вираже увидел, как к нему пристроился «як» Тимура. С час он летал в паре с молодым летчиком, приглядываясь к манере пилотирования и реакции своего временного ведомого. «Неплохо выдерживает… И все же пусть сначала побарражирует над домом родным», — подумал он, а на земле, покрутив пальцем над головой, скупо сказал:
— Пообвыкни здесь. Туда — успеешь.
А к полудню сам повел «туда» большую группу истребителей из комэсков и командиров звеньев.
На аэродроме остались только ведомые. Одни отсиживались в землянке, другие с механиками возились у своих самолетов, третьи попеременно несли боевое дежурство — в одиночку и парами патрулировали над аэродромом.
Тимур сидел в кабине своего «яка» с книжкой в руках. Сегодня он дежурил по первой готовности. Привалившись к спинке, просмотрел оглавление. Потрепанную эту книжечку он из дому прихватил, на хозяйской этажерке еще вчера с вечера приметил «Путешествие из Петербурга в Москву». Когда-то читал, не особенно понравилась, однако утром припомнил, что Радищев и про эти самые Крестцы в ней писал. Вот и решил восстановить в памяти.
«Да тут не только Крестцы! Вот: «Крестьцы… Валдай… Едрово…» А Выползово нет — мимо промчался». Перелистал, остановился на странице «Крестьцы» и совершенно по-новому прочитал удивительную главу о нравоучении крестецкого дворянина своим сыновьям, уходящим «в службу» — в армию, надо понимать: «Научил я вас и варварскому искусству сражаться мечом. Но сие искусство да пребудет в вас мертво, доколе собственная сохранность того не востребует».
— Востребовала!
На крыле стоял Менков и приник к фонарю:
— Ты окликал?
Тимур отодвинул прозрачный козырек и прочитал вслух это место. Менков глубокомысленно почесал пальнем затылок. Тимур пояснил:
— Так сто пятьдесят лет тому назад сказал некий житель Крестец своим сыновьям. Я теперь эти слова понимаю так, Дима: собственная сохранность всего нашего народа востребовала мечом нашего «яка» попытаться сегодня подловить, охотника «Рихтгофена» и… — Он дотронулся рукой до гашетки, затем, перекинув страницы на главу «Валдай», сказал — Теперь припомним, что здесь про нашу фронтовую столицу сказано…
Но дальше путешествовать по радищевскому тракту Крестцы — Валдай — Едрово не пришлось, объявили:
— Лейтенант Фрунзе, взлет!
Тимур захлопнул книжку.
— Будем, Дима, действовать по крестецкой главе — нас востребовали!
В воздухе он вернулся к мысли об охотниках из авиадивизии «Рихтгофен». Эти асы болтаются где-то за облаками, вблизи наших аэродромов, и поджидают возвращения советских самолетов, зачастую обескровленных — и горючее на пределе, и боезапас расстрелян, — а то и едва-едва ковыляющих к своему аэродрому на изрешеченных крыльях. Вот тогда-то и случается беда: из-за облаков внезапно вываливается пикирующий охотник, поджигает первую подвернувшуюся машину и, не ввязываясь в бой, на предельной скорости удирает в свое логово.
«Вот бы сегодня такой заоблачный смельчак выскочил, когда Батя со своими возвращаться будет, — перехватил бы, далеко б не удрал!» — кружа над аэродромом и страстно желая личной победы, думал Тимур. И всякий раз, когда он огибал западную окраину вверенного ему пространства, пристально вглядывался в даль. На пятом заходе отметил: «А вот и наши!.. Возвращаются…»
Со стороны Старой Руссы шла колонна самолетов. Зрение обострилось, быстро пересчитал машины: «Все… все целы! А ну, охотник, где ты там маскируешься, покажись!» Оглядывая облака, Тимур продолжал барражировать на западной окраине аэродрома. Пропуская мимо себя группу Московца, он поприветствовал ее покачиванием крыльев. В ответ каждый «як», начиная от ведущего, Московца, махнул ему крылом. И так хорошо стало на душе, так радостно, что возникшая в груди теплая волна подкатила к горлу, омыла лицо и коснулась глаз. Вот оно, оказывается, какое фронтовое счастье — чувство плеча боевого друга, однополчанина. Но охотник так и не появился.
На следующий день Тимур снова летал над аэродромом в надежде встретить охотника, но небо и на этот раз было скучновато-спокойным, по-тыловому бело-голубоватым. Как никогда, — боевое дежурство показалось ему утомительно однообразным, бледным.
Приземлившись и зарулив к капониру, Тимур безотрадно взглянул на подбежавшего Менкова. Механик, подав ему реглан, спросил:
— Что такой скучливый?
— Дневалить, Дима, надоело, — признался Тимур, накидывая на плечи поверх комбинезона реглан. — Сколько ж можно! Разве это боевое дежурство… без
