Определяя существование закона, необходимо прежде всего остановиться на вопросе: следует ли ограничиться признанием существования одних только закономерных изменений, или независимо от них следует еще признать существование закона, сообщающего закономерность изменениям? Т. е., напр., достаточно ли признать только явления сближения вещества, происходящие всегда одинаково правильно; или вне сближения следует еще видеть закон тяготения, регулирующий это сближение? Рассмотрим условия возможных решений этого вопроса.

Если мы признаем, что закон не имеет существования, отдельного от явлений и процессов, то это будет отрицанием самого закона и признанием только вечно правильных явлений и процессов – правильных почему, неизвестно. Самый же закон будет только обобщением этих единичных правильных изменений, т. е. произведением человеческого духа, но не чем-либо, лежащим в самой природе. Он будет субъективен по происхождению и положению, а не объективен. Но если в природе закона нет, то нет и того, что ложно приписывается ему, т. е. закономерности; так как без причины нет действия. Если же кто-либо, отрицая отдельное от явлений существование закона, тем не менее стал бы утверждать существование в природе закономерных явлений и процессов, тот утверждал бы, что есть следствия, не производимые никакою причиною; есть нечто в природе, что ни на что не опирается как на свое основание. Да и в самом деле, чем бы производилась закономерность явлений и процессов, если бы в них не было ничего, кроме силы, движущей вперед изменение, самого процесса (хода) изменения и того пассивного начала, которое изменяется в этом процессе, будет ли то вещество или что-то другое – безразлично. Еде же то, что управляет ходом этого изменения, где начало, регулирующее процесс, откуда ход управляется и процесс регулируется? каким образом в изменении, как синтезе перечисленных элементов, является то, чего нет среди самых элементов? Итак, признание, что закон не имеет существования отдельного от явлений и процессов, есть отрицание вообще закона, а с ним и закономерности как вечной и необходимой правильности в совершающемся.

Пусть, далее, не соглашаясь признать закон одним субъективным произведением обобщающего разума, мы признаем его объективное и действительное существование в природе как начала регулирующего; но ограничим область бытия его одними явлениями и процессами, не сливая их в одно, но утверждая их неразделимость друг от друга. Пусть управляющий закон и управляемое явление или процесс отдельны по существу своему и самостоятельны по существованию, но связаны одной областью (сферою) пребывания своего и неотделимы по взаимному положению. Пусть закон не проявляется только в изменении, но и существует в нем; так что когда не совершается явление, нет и закона явления, и где не происходит процесс, там нет и закона процесса; что будет следовать из этого положения? Если мы признаем безраздельное погружение закона в явление и в процесс, не низводя его, однако, на степень простого атрибута изменения, но оставляя за ним самостоятельность природы и существования; то с этим вместе должны будем согласиться, что повсюду и всегда в момент возникновения явления возникает некоторое самостоятельное существо, не бывшее ранее, и в момент прекращения изменения это самостоятельное существо пропадает бесследно, ничего не оставляя по себе. Изменение, как синтез, возникало из соединения своих элементов, существовавших ранее, и прекращается, когда эти элементы вновь разъединяются. Откуда же возникает закон и куда пропадает он, ни из чего не слагаясь, будучи простым, и ни во что не разлагаясь? и притом, всякий раз пропадая, вновь возникает в том же самом виде, как существовал прежде, вечно и повсюду оставаясь абсолютно тожественным самому себе? Итак, признать нераздельное существование закона и изменения, не отрицая их самостоятельность, – это значит признать, что нечто реальное возникает постоянно и повсюду из ничего и в ничто же постоянно и повсюду превращается.

Таким образом, несомненно, что закон не только не одно с изменением, но и не всегда в нем; он предшествует явлению и процессу и остается, когда прекращаются они; он только обнаруживается в них, но не существует. Появляясь, они подходят под свой закон, уже существовавший ранее; и, возобновившись, снова подойдут под него, потому что он не исчез, как они, но пребыл неизменно.

Где же пребывает закон до своего обнаружения в изменении и после обнаружения? Если его нет в явлении и в процессе как в синтезе элементов – в чем после сказанного едва ли может быть сомнение, то не существует ли он в одном из элементов и вместе с ним не входит ли в изменение, начиная с этого момента регулировать его? Быть может, напр., что он пребывает в силе как активном начале изменения; т. е. что сила всегда действует по определенному закону, и поэтому именно самое изменение всегда происходит одним определенным образом?

Признать это едва ли возможно, во-1-х, потому, что тогда пришлось бы видеть двойственность в том элементе изменения, в котором мы признали бы пребывание закона, так как по природе своей этот последний есть нечто sui generis, не отождествимый ни с силою, ни с веществом, ни с каким-либо другим элементом изменения; а, во-2-х, потому, что сила или что другое не необходимо должна проявиться в изменении – она пребывает и в самой себе, между тем как закон всегда есть закон процесса или явления, закон именно синтеза. Наконец, по существу своему закон есть постоянное и необходимое соотношение между чем-либо; но что может соотноситься в силе, когда в ней нет ничего, кроме самой силы и предполагаемого в ней закона? или в веществе, когда в нем нет ничего другого, кроме вещества и самого закона? Итак, едва ли возможно сомневаться в том, что закон есть столь же самостоятельный элемент изменения, как сила, вещество, процесс и пр., и что подобно им он разлит в Космосе, равномерно готовый проявиться всюду, где соединятся другие элементы изменения.

Перейдем к определению формы существования закона. Несомненно, что, проявляясь в синтезе элементов изменения, закон существует реально, и это по своей очевидности не требует особенных доказательств: когда происходят явления и процессы по известному закону, этот закон видимо управляет ими, т. е. существует в них действительно. Далее, перед своим проявлением закон не образуется – он не слагается из своих потенций, не развивается из форм менее совершенных в более совершенные; явления и процессы подходят под закон, уже готовый, никогда не формирующийся; до проявления он был только невидим, в проявлении становится видимым; перемена происходит здесь не в нем самом, но в отношении к нему