Шрифт:
Закладка:
Распутин, может, и устал, но боевого настроя явно не утратил.
Я плюхнулся животом в снег, уходя от второго удара, и принялся методично садить пулю за пулей. Попасть так, может, и не выйдет, но зато наверняка получится подсушить резерв — сложно обойтись без Щита, когда по тебе работают из автомата.
Распутин, видимо, решил так же — и снова бросился бежать, и мне оставалось только идти следом. Когда я поднимался из очередного укрытия, фигура в длинном черном плаще мелькала уже совсем близко — и вдруг ускорилась, буквально взлетев над землей.
Дар. Не знаю, сколько у Распутина еще осталось резерва, но явно побольше, чем у меня. И тратить его не беготню я не собирался.
— Группа два! Владимир! — снова захрипел Гагарин. — Что там у вас такое? Доложите обстановку!
— Слышим выстрелы впереди, — отозвался в наушнике незнакомый голос. — Объекта пока не видно.
— А Острогорский⁈
— Отрицательно. Идем по следам.
Я промолчал. Толку от болтовни никакого, а сбивать дыхание не хотелось. Спасибо Медведю — он еще осенью загонял всю сборную Корпуса так, что даже мое усиленное Конструктами тело готово было развалиться. Зато теперь оказалось способно бежать, по колено проваливаясь под хрупкую белоснежную корку. Медленно, из последних сил — но все-таки двигаться вперед, преследуя нечеловечески проворного врага.
Отпечатки ботинок почти исчезли. Точнее, превратились в едва заметные углубления втрое меньше прежних. Распутин мчался с такой скоростью, что уже не успевал погрузиться в снег. Будто какая-нибудь местная некрупная живность…
Или птица перед взлетом.
Где-то через пятьдесят шагов я перестал видеть следы. Они просто исчезли, обрываясь в середине крохотной полянки в низине. Здесь снег доходил мне до колена и выше, но Распутин прошел по нему, как по твердому и надежному полу. Потом оттолкнулся — последний отпечаток ботинка выглядел заметно глубже остальных.
И пропал. Я стоял, водя окошком прицела по темным стволам деревьев вокруг, но не мог заметить ни малейших признаков движения. Не слышал ни звука…
И едва успел нырнуть в сугроб, когда рядом вспыхнул чужой Дар, и над полянкой пронеслась огненная коса. Спину и бок лизнуло горячее, часть подсумков с разгрузки срезало начисто, а автомат лишился половины приклада — на месте привычной «рамки» остались два оплавленных обрубка. Меня самого не зацепило лишь чудом.
Распутин явно не разменивался на мелочи и шарахнул чем-то из арсенала высокоранговых Одаренных. Я перекатился, вскочил на ноги и едва успел поймать в прицел мелькнувшую наверху черную тень. Оружие неуклюже дернулось в руках, но пули ушли куда-то в небо.
Я почти видел, как они летят, расходясь из ствола неровным огненным конусом, но Распутин все равно двигался быстрее. Я выпустил остатки магазина и отшвырнул бесполезный автомат — перезаряжаться было уже некогда.
— Шустрый пацан. Только что ты будешь делать без остальных?
Хриплый и глубокий голос эхом разносился по лесу и будто звучал со всех сторон одновременно — так, что я не успевал сообразить, где именно прячется Распутин. Если он вообще сидел на месте, а не метался между стволами деревьев вокруг меня, подобно огромной черной птице.
— Что я буду делать? — Я щелкнул «фастексом» на кобуре. — Поймаю тебя. Или убью — если придется.
— О-о-о… Полагаю, это маловероятно.
Смех прокатился над полянкой, а вот сам его обладатель появляться пока не спешил. У Распутина наверняка еще осталось достаточно резерва, чтобы закончить схватку, однако он медлил и тратил драгоценные мгновения на болтовню, хотя время с самого начала работало на меня. Наушник гарнитуры уже давно вывалился из-под шлема и болтался на проводе где-то у пояса, но я все равно слышал обрывки переговоров. Гардемарины явно не собирались бросать меня в беде и спешили изо всех сил.
Но Распутин почему-то боялся не их, а меня. Измученного и забегавшегося паренька с высушенным чуть ли не в ноль резервом, у которого не осталось даже автомата.
— Выходи, — проговорил я, с щелчком взводя курок. — Выходи — и давай уже закончим с этим.
Одной рукой я продолжал держать пистолет, а второй расстегнул ворот тактической куртки и нащупал на груди кусочек теплого металла. Подаренный Елизаветой перстень был великоват для нынешних пальцев, и я носил его на шее, подвесив на цепочку. Заложенные Конфигураторами чуть ли не двадцать лет назад Конструкты вряд ли вот так запросто обеспечат победу, но первый удар я выдержу.
Наверное.
Раздался едва слышный хруст, и над головой мелькнул громадная черная тень. Распутин налетел не со стороны, а будто бы прямо сверху, пикируя на меня черным коршуном. Громадная фигура на мгновение застыла в воздухе, раскинув за спиной фалды длинного плаща, как крылья — и обрушилась вниз.
Я успел выстрелить три или четыре раза, а потом что-то ужалило руку, и пистолет исчез в сугробе. От удара в грудь в глазах потемнело, и чужая сила швырнула меня чуть ли не на десяток шагов, впечатав лопатками в дерево.
— Ну, вот и все, гардемарин.
Распутин вытянул руку, и я почувствовал, как мое тело будто сжимают огромные железные пальцы. Затрещали кости, из носа хлынуло что-то липкое и горячее, а голову прижало к груди так, что подбородок едва не размазало опустевшими подсумками на «разгрузке».
Но Конструкты еще держались. Не знаю, какие из них — то ли в перстне, то ли которые десять с лишним лет назад вытащили с того света умирающего пацана, превратив его в почти совершенный инструмент. Обычного человека уже давно раскатало бы в блин, но я все-таки не отключился. А через несколько мгновений даже нашел в себе силы огрызнуться в ответ.
Энергия перетекала из перстня в холодные пальцы. Ее было совсем мало, жалкие крохи даже по моим нынешним меркам, но и этого хватало, чтобы понемногу сводить вничью поединок воли, в котором Распутин почему-то не орудовал элементами, а давил чистой мощью Дара, сжигая резерв дотла.
Время будто замерло, и я видел, как глаза напротив наливаются кровью. В прямом смысле — сосуды лопались, не выдерживая страшного напряжения, и белки все больше окрашивались алым. Распутин шагнул вперед, пошатываясь, замахнулся, словно собирался добить меня голыми руками…
