Ну и последнее — нигде не указано, что эманации могут ощутить только индивидуумы, имеющие дело с магией. И основываясь на «подкатах» Геральта к дочери местного дворянина в Вызиме (1 часть игры), я могу предположить, что ощутить такое чудесное явление может любой, кто прикоснется к ведьмаку «кожа к коже».

В общем, подведя итог, я хочу сказать, что в моей работе эманации представлены как одно из побочных явлений мутации, не предоставляющее носителю никаких неудобств и пруфов, кроме, сексуального характера.

А учитывая, что Дера прикасалась к Эскелю только через ткань одежды, перчатки, или когда обрабатывала плечо, то вообще через тряпку, то ничего ярко выраженного она ощутить не могла. Во сне, если что и с чем соприкоснулось, то сомневаюсь, что ощущения смогли бы ее разбудить. Ее же не электрошокером бахнуло под одеялом, ей-богу. А вот когда целенаправлено получилось добиться «кожа к коже», тогда и пробрало.))

Все) Спасибо, что прочли)

Комментарий к Часть 18. Эманации

Бечено

Часть 19. Наши неоправдавшиеся ожидания

Когда Эскель спустился в корчму, в зале тут же воцарилась тишина. Но уже никто на него не таращился. Все прятали взгляды за кружками и делали крайне незаинтересованный вид, но дружелюбия здесь и близко не было. Он потер костяшками пальцев чуть саднящую щеку и направился к корчмарю.

— Водки мне, — хлопнув ладонями по столу, хрипло буркнул он.

Корчмарь вопросов не задавал. Молча налил и принялся бросать косые взгляды.

— Еще, — ведьмак отодвинул двумя пальцами от себя пустую чарку.

Корчмарь налил еще. Бутылку на всякий случай прятать не стал. Эскель выпил, осмотрел через плечо заполненный разномастным народом зал, заметил, что неудавшийся боец в сознании и уже заливает в себя новую бутылку сивухи, повернулся обратно. Ну хоть какая-то польза была от драки с этим выпивохой — в его спину оскорбления больше не летели, того и достаточно.

— Налей еще одну.

— Милсдарь, может, уже бутылку возьмете? Я так понимаю, у вас душа просит напиться? — участливо поинтересовался корчмарь и указал взглядом на початую бутылку ржаной водки.

— Сколько?

— Двадцать крон.

Эскель кивнул, утер рукой губы и бросил четыре золотые монеты. Потом нахмурился, осмотрел наполовину пустой кошель и вытрусил оттуда все, что оставалось, на стол перед корчмарем.

— За комнату и ужин.

Тот сразу же взялся торопливо и щепетильно пересчитывать деньги, бубня себе под нос. Ведьмак схватил бутылку и двинулся в сторону выхода.

— Мастер ведьмак!

— Что?

— Ужинать-то где изволите?

— Здесь, внизу. Обмыться получится?

— Получится, получится. Подготовим вам воду и бадью. Токмо греть воду?

— Нагрейте, — он по привычке хотел сначала отказаться, но вовремя вспомнил, что есть еще и Дера.

А повторять тот трюк с закаливанием тела и здоровья травницы в ледяной воде не особо и хотелось. Еще лечи ее потом.

— Как угодно, милсдарь.

Эскель кивнул и вышел. Внезапно захотелось подышать воздухом и побыть в одиночестве. Ну или в обществе молчаливого Василька. Тот при виде хозяина зафырчал и зарыл копытом землю. Ведьмак подошел ближе к коню, огладил его черную шелковистую гриву и присел прямо на перекладину коновязи. Сделал глоток водки прямо из горла и, прикрыв предплечьем рот, зажмурился. Крепкая была и жгучая. Но с приятным хлебным послевкусием. А когда жжение превратилось в тепло, он наклонился вперед, упираясь локтями в колени, и тяжело вздохнул.

Перед глазами стояли широко распахнутые зеленые глаза и мертвенно-бледное лицо травницы. Она и впрямь перепугалась за него и, если он правильно разглядел, то даже бросилась на выручку. Хотя, может, то ему просто показалось? Видать, так сильно хотелось, что почудилось всякое. А эти прикосновения. Боги, у нее оказались очень нежные руки и такие теплые ладони, что его аж дрожь пробрала. А когда она так ненавязчиво, будто невзначай, коснулась его уха и волос пальцами, он подумал, что совсем сбрендит и, того гляди, совершит какую-то глупость, о которой, несомненно, будет потом жалеть. И он даже мог бы решиться поцеловать Деру. Может быть и не только поцеловать, но эти клятые эманации расстроили все его планы и намерения. Он и подумать не мог, что Геральт не врал и даже не преувеличивал. Но почему тогда никто ему ничего не сказал до этих пор? Его же не впервые касалась девка.

Эскель сделал еще один глоток и тряхнул головой. Горло обожгло так, что захотелось ругнуться. Но если подумать спокойно, то бабы трепались о чем-то таком по деревням, и мужики ведь не зря ворчали, что девок надо прятать от ведьмаков. Да и сам Отто упомянул тогда, что чем-то они завлекают баб. Но значения этому всему он как-то не придавал. Давали девки время от времени — и на том спасибо. А кто там какие вибрации чувствует и каким местом, мягко говоря, плевать. И было бы так и дальше, если бы не травница. Нет, она не испугалась. Во взгляде читалось недоумение. Скорее, не поверила. Может, подумала, что показалось, но точно не испугалась.

Делая очередной глоток, ведьмак хрипло закашлялся. Но, если верить в слова Геральта до конца, он упоминал о том, что бабам эти их вибрации уж шибко нравятся. То-то они и лезут на ведьмаков как одурманенные. А коль нравятся, так чего же Дера не пошла до, так сказать, конца? Почему не набросилась на него? Или тут уж его друг приврал? Вздохнув, Эскель сплюнул и допил остатки ржаной. Бутылку поставил на землю, а сам зарылся руками в волосы, склонив голову.

Два дня. Ну, может быть три, но это все равно не так много, как могло показаться. А он уже как пес перед ней. Благо, что хвоста нет, а то и завилял бы. Присматривается к ее настроению, делает все, чтобы ей обеспечить маломальский комфорт, а от прикосновений и того готов растечься, как сало топленное по сковороде. Стало противно. В первую очередь от самого себя. Не мальчишка ведь уже. Вот до девятого десятка не далеко осталось, а млеет как дурной от девки какой-то взбалмошной. А что же будет дальше? А если она скажет кого убить? Он пойдет убивать, что ли? А если на колени велит встать? Он что же это, и на колени перед ней упадет? И все за ласку бабскую?

— Ну уж нет, не бывать этому! — ворчал он сам с собою.

Выдохнув, ведьмак успокоил свои взбунтовавшиеся от водки и девичьей ласки эмоции. Причесал пальцами волосы, убирая их с глаз, и поднялся на ноги. Сам