— Вот эти? — Вано презрительно скривился, увидев поставленных на колени парней с распухшими от ударов лицами. Глаза одного заплыли так, что он почти ничего не видел, подслеповато вертя головой на звук. — Трое?

— Я вообще не при делах… — с трудом ворочая языком, проговорил тот, у кого заплыли глаза. — Я на стреме стоял, даже в хаты не заглядывал.

— Не при делах? — усмехнулся Вано.

— Крыса долбаная, — посмотрел на сообщника второй парень, у того был свернут на сторону нос, и он противно хлюпал. — Трус. Пес ссаный.

— А ты смелый? — поинтересовался Вано, и беспредельщик сразу понурился. — Давай проверим.

Авторитет едва заметно кивнул Биджо, и тот без слов ударил парня ногой в лицо, да так, что тот завалился на спину.

— Встать! — заорал ближник Вано, и кривоносый завертелся, пытаясь подняться на ноги. — На колени обратно, сука!

— Так что? — пожилой грузин посмотрел на третьего. — Череп в курсе, что вы беспределите?

Рыжий парень с распухшими от побоев губами дернулся, но быстро опомнился и с вызовом посмотрел прямо в глаза Вано.

— Мы не под каким Черепом не ходим, — прошепелявил он. — Насрать нам на ваши понятия.

— А вот дружок твой, крыса, другое говорил, — усмехнулся Биджо. — Сказал, что вы ему долю отстегиваете.

— Ничего мы никому не отстегиваем! — плачущим голосом воскликнул заплывший, которого назвали «крысой». — Не говорил я такого!

— Ах да, — словно бы вспомнил Биджо. — Это не вы ему, это он вам… За атаку на точку Корейца. За то, что Северовского барыгу припугнули и пацанов его постреляли. За Бешеного…

— Бешеного не мы грохнули, — «крыса» все же зарыдал. — Это близнецы, двойняшки эти белобрысые!..

— Двойняшки? — удивился Вано и посмотрел на ближника. — Это которые?

Вряд ли это было совпадением, слишком маленький город. И люди приметные. Но если это и впрямь они, без подставы, тогда точно война…

— Слышь, говно? — Биджо подошел к «крысе» и занес над его лицом руку. Тот даже с заплывшими глазами если не увидел, то почувствовал и сжался в комочек. — Что за близнецы?

— Марик и Жорик, — мрачно ответил рыжий. — Если мы их сольем, отпустите?

— Так ты уже их слил, — рассмеялся Вано, не признаваясь, что сам знает этих бойцов. — Близнецы, белобрысые, звать Мариком и Жориком. Погоняла их?

— Нет, — икая от рыданий, сказал «крыса». — Зовут их так. Марат и Жорес. Родоки у них трекнутые были на тему революции. Сами рассказывали!..

— В школе надо было нормально учиться, — усмехнулся Вано. — К Великой Французской революции отношение имеет только Жан-Поль Марат. А Жан Жорес в другом веке жил. Хотя социалист… Ваха, узнай за них потом. Если предъявлять, доказательства нужны будут.

Вахтанг, молчаливо стоявший неподалеку на случай непредвиденных ситуаций, коротко кивнул. В подвале ресторана побывало много странных людей, большинство ползали у братвы в ногах, но были и те, кто пытался бороться за свою жизнь. Заканчивалось это, правда, быстро.

— Ну, кто еще что скажет, облегчит свою участь? — насмешливо обратился Вано к беспредельщикам.

— Может, ускорить паяльником? — повернулся к нему Биджо, и «крыса», услышав это, опять завыл.

— Да замолчи ты, баклан, — поморщился авторитет, и его ближник заткнул беспредельщика коротким ударом под дых.

— Грохните нас лучше сразу, — набравшись смелости, прохлюпал кривоносый. — Не по-людски это — мучить…

— Не по-людски, говоришь? — глаза Вано недобро блеснули. — А ты себя человеком считаешь? Девок насиловал, мужиков калечил и убивал? По-людски делал, сявка? Порядочную братву своим беспределом подставлял, баклан долбаный!

Все трое пыхтели, полностью осознав свое положение и уже не надеясь на благополучный исход.

— Значит, так, — авторитет обвел взглядом всех. — Расскажете еще — все, что знаете — и смерть ваша будет быстрой и безболезненной. Почти. Упретесь, помучаетесь напоследок.

— Я скажу! — заверещал «крыса» и бросился Вано под ноги. — Все скажу! Пахан, пахан! Возьми меня к себе! Я отработаю!

— Пшел вон! — пожилой грузин брезгливо оттолкнул его, стараясь не запачкать дорогой ботинок. — Мне грызуны не нужны. Заканчивай с ними, Биджо.

Вано пошел к выходу, морщась от завываний обреченных «альпинистов». Потом повернулся и окликнул ближника.

— Крысу оставь пока, — приказал Вано. — Повезем его к Куполу, раз у него так язык развязан. А этих двоих — в бетон.

* * *

СИЗО города Новокаменска, камера для допросов

— Шляпников Семен Аркадьевич, 1952 года рождения, холост, — старший следователь Ерохин безучастно смотрел на задержанного. В душе у него тем временем бушевал ураган, но он привык маскировать свои чувства перед такими людьми. — Рассказывайте, как дошли до жизни такой.

— О чем вы? — преподаватель успел успокоиться и теперь держался подчеркнуто вальяжно.

— Почему вы хотели убить Татьяну Маслову?

Маша Терешенко сидела рядом с Ерохиным, внимательно наблюдая за маньяком, который держал в страхе весь город, и тоже хотела понять, что же им двигало. И как вообще в человеке могли сочетаться любовь к профессии, забота об учениках и… столь чудовищное отношение к жизням молоденьких девушек.

— Я не собирался ее убивать, — покачал головой Шляпников. — Это моя судьба. И если бы не вы, у нас все было бы отлично. Мы жили бы вместе, у Танечки было бы все лучшее. Это прекрасная девочка, не испорченная этим миром, этим отвратительным временем…

— При обыске у вас обнаружили женские портреты, — Ерохин принялся листать папку, достал лист бумаги и показал его задержанному. — Это Алевтина Жевнова, студентка педагогического училища, чей обезображенный труп обнаружили на берегу Каменки в мае 1991-го.

— Да, это она, — легко подтвердил Шляпников.

— Что вас связывало?

— Я думал, что это Она…

— Она? — не понял Ерохин.

— Она с большой буквы, — лицо убийцы погрустнело, и Маше резко захотелось его ударить. — Увы, она даже не была девственницей. Испорченный мир.

— И вы ее за это убили?

— Вы не поймете… — Шляпников покачал головой.

— А мы попробуем, — усмехнулся Ерохин. — Биография у вас, конечно, впечатляющая: заслуженный преподаватель, член районного турклуба, дружинник. Ученики вас боготворят.