— Договорились, — в шутку соглашаюсь, понимая, что итальянец — вовсе не «мой», и вряд ли вообще появится когда-нибудь в моей жизни…

* * *

Прошло три дня после моего возвращения с молодёжного форума. Всё это время я пыталась осмыслить события, происходившие там со мной. Вспоминала слова, сказанные Марио в разные моменты, анализировала свои ответы ему, придумывала лучшие, но не сказанные фразы.

Я думала о Марио, но не плакала. Ни одной слезинки не пролила. Я смирилась с тем, что всё прошло и закончилось, приняла это, и смаковала лишь приятные воспоминания.

Всё-таки хорошо, что Марио запомнился мне таким, каким был на форуме — заботливым, упрямым и слегка влюблённым. Да, я разрешила себе думать, что хоть на капелюшечку, но он в меня влюбился. Эта мысль грела и вызывала улыбку. Нет, я не надеялась, что он приедет за мной в Измайловск, посадит на своего белого коня и увезёт в закат. Я не ждала ни звонков, ни сообщений, но мне было приятно думать о том, что было в Ялте. Вспоминались разговоры в теплый предпоследний вечер, счастливая улыбка Марио, когда проснулся на следующее утро рядом с моей кроватью, то, как поддерживал при подъёме на гору, как крепко держал, перенося через горные речушки, как будто невзначай гладил мою ладонь, успокаивая после падения Светки…

Я больше не запрещала себе думать о нём. Но при этом не отказывалась от реальной жизни: сходила в гости к двоюродной сестре, с Валюхой в кино, и вот сегодня собиралась выбраться вечером с родителями в театр. Там будет балет и, возможно, будет выступать мама Марио. Я специально не смотрела программку, не хочу волноваться перед этой встречей, как-то по-особенному к ней готовиться. Настраиваю себя, что это просто балет, а мама Марио — это просто балерина, с которой я лично знакома.

До вечернего похода еще три часа. Родители отправились за покупками, а я осталась дома, готовиться.

В домофон позвонили.

— Здравствуйте, кто это? — задаю стандартный вопрос.

— Это я, — через паузу врезается в голову слишком знакомый голос.

Я мешкаю пару секунд, порываясь отправить его подальше отсюда, но вопреки здравому смыслу, нажимаю на кнопку открытия двери. Через полминуты он уже стучит в дверь.

— Входи, — говорю спокойно, и внутренне хвалю себя за прекрасную выдержку и владение собой.

— Я не могу без тебя, — с порога выдаёт Марио, поднимает передо мной букет бордовых роз, и моя выдержка летит в тартарары…

Сердце стучит так, что кажется, будто эхо разносится по всей квартире. Ноги становятся ватными, а руки начинают подрагивать.

— Проходи, — еле-еле выдавливаю из себя и первая иду на кухню.

Мне нужно собраться с мыслями, поэтому я занимаю себя работой — ставлю чайник, набираю в него воду, наливаю в кружки. И похоже, что путаю все действия…

— Люба, я приехал к тебе, — выделяет Марио последнее слово, а у меня коже бегут мурашки.

— Зачем? Разве ты не должен быть сейчас на форуме? — я не смотрю на Марио, потому что чувствую, что один взгляд — и я не смогу больше сказать ни слова.

— Должен. Но я понял, что без тебя мне ничего не нужно: ни группа, ни форум, ни Москва…

— Марио, это звучит очень…

— Пафосно? Люба, это правда! Выслушай меня, пожалуйста.

Я совсем не против послушать, так как говорить мне очень трудно. Не глядя на Марио, беру букет, в котором около тридцати роскошных роз, чтобы поставить его в вазу. Ставлю их на широкий подоконник и останавливаюсь в этой позе: спиной к Марио, глазами устремившись в ночной город.

— Два месяца назад я совершил огромную ошибку. Я влюбился в тебя.

Поворачиваюсь к нему и удивленно смотрю, ожидая пояснений: он для этого пришёл, чтобы сказать, что чувства были ошибкой?

— Нет-нет, ты неправильно поняла! — спохватывается итальянец, понимая, о чём я подумала после его слов. — Ошибка заключалась не в этом. Я был дурак, когда не понял этого сразу! Я был убеждён, что любви не существует, что моя симпатия к тебе быстро пройдёт, и наши отношения станут обузой нам обоим. Я ошибался.

— Может, и нет…

— Не может. Любочка, я понял, что такое настоящая жизнь только, когда ты была со мной рядом. Только рядом с тобой я научился чувствовать, только с тобой ощутил полноту, будто подставил недостающий пазл и получилась законченная картина.

— И что же на ней?

— Где? — непонимающе переспрашивает Марио.

— Что на твоей картине?

— На ней мы с тобой, — почти не задумываясь отвечает. — На ней наше будущее. Совместное.

Марио подходит ко мне сзади и тихо касается плечей.

— Помнишь, ты спросила, что может заставить меня отказаться от мечты? Так вот, это ты. Ты, моя Любовь, мне важнее всего, о чём я когда-либо мечтал. Я отказался от всего, чтобы только ты мне поверила.

Я оборачиваюсь к нему лицом, и мы смотрим друг на друга сначала молча, а потом Марио продолжает:

— Ты — моя мечта, Любочка. Я люблю тебя…

18

Марио

Сейчас самое время для поцелуя! Я так давно мечтал об этом, и теперь, когда лицо Любы в жалких сантиметрах от моего, я тянусь к её губам, как к спасительному источнику. Внутри всё переворачивается и по телу будто проходит электрический разряд, я чувствую покалывание от подушечек пальцев на руках, которые сжимают в объятиях Любу, до пяток и кончиков волос на голове. Все чувства обострены и настроены на предвкушение практически чуда!

Люба расслабляется в моих объятиях, я вижу, как она прикрывает веки и тоже ждёт этого момента.

Но тут раздаётся хлопок входной двери и голоса в прихожей. Люба распахивает глаза, которые уже сразу испуганно смотрят на меня.

— Это родители вернулись, — шепчет она, и движения её становятся хаотичными от надвигающейся паники.

— Люба, не волнуйся, я поговорю с ними, всё будет хорошо.

— Нет, нет, не будет, — мечется она по комнате, пока за её пределами слышится разговор и шуршание пакетов.

Не понимаю, почему она так волнуется. Я совершенно уверен, что смогу объяснить и своё появление здесь, и свои намерения в отношении Любы её родителям.

—