«Ты в потрясающей форме».

«Не здесь». Джейкоб указал на свой висок. «Я все забываю. Там все путается и перемешивается. Иногда я делаю то, чего, наверное, не должен был делать. Например, я не должен был делать этого, когда брал твою машину. Теперь я это понимаю, и мне жаль, Сэмми».

Сэмми, Сонни, неважно.

«Полагаю, я просто решил сделать последнюю попытку, понимаешь?» Джейкоб светло рассмеялся, словно про себя. «Врачи говорят, что через несколько месяцев я могу даже не знать, как меня зовут и где я нахожусь. Это страшно, но я уже сталкивался со страхом. К тому же, судя по тому, что они говорят, к тому времени я все равно не буду знать, что происходит».

«Это тяжело. Разве о тебе никто не позаботится?"

«Я живу в поместье Морган. Знаешь, о каком месте я говорю?"

Я узнал название. «Дом престарелых, может быть, в пяти минутах езды отсюда?»

Джейкоб угрюмо кивнул. «Они больше не называют их домами престарелых».

«А как они их называют?»

«Долгосрочное медицинское обслуживание, что-то вроде того, и реабилитация», — сказал он, пожав плечами. «В общем, я снял там комнату. Я люблю посидеть на солнышке, сколько мне позволят, и перебрать свои вещи, чтобы вспомнить. Я хочу помнить как можно дольше, Сэмми. У меня есть небольшая коробка с моими вещами, в ней только старые фотографии и безделушки из моей жизни. Например, вот это». Он указал на свою кепку-авиатор. «Я носил ее в Корее. Сбил свою часть этих коммунистических ублюдков».

Господи, подумал я, этот парень был крутым.

«Я надел ее утром, впервые за много лет», — сказал он. «Может, для тебя это и не имеет смысла, но мне снова захотелось летать, хотя бы еще раз. Я знал, что мне никогда не удастся приблизиться к самолету, поэтому я достал свои ботинки, любимые шорты и надел кепку. А потом я сбежал. Сбежал, когда никто не смотрел. Я не смог поймать самолет, поэтому остановился на машине. Я сто лет не водил машину и не был уверен, что все еще знаю, как это делается. Но, видимо, это как езда на велосипеде, потому что у меня не было никаких проблем. Я увидел твою машину с опущенным верхом и подумал: да, это она. Старая, гордая и все еще бегущая, как и я, так что я запрыгнул в нее и поехал на твоей машине так быстро, как только мог, и так долго, как только мог. Это было не совсем то же самое, что летать, но это было здорово, Сэмми, это было здорово. Ветер в лицо, скорость, свежий воздух и солнце, я снова почувствовал себя ребенком. На какое-то время я, черт возьми, почувствовал себя тем молодым пилотом-истребителем, каким был раньше».

Я не знал, что сказать, поэтому стоял и слушал.

«Уверен, они уже ищут меня. Стоит какому-нибудь старому сумасшедшему канюку вроде меня взлететь, и у всех начинается суматоха, они боятся, что я могу пораниться или еще какую-нибудь ерунду». Джейкоб грустно улыбнулся. «По правде говоря, я взрослый человек, а взрослый человек, независимо от его возраста, должен иметь чувство собственного достоинства. Но время заберет и это у меня, Сэмми. Поэтому я в последний раз прокатился на солнце».

На этот раз я улыбнулся. «Молодец. А если это не понравится тем уродам из дома престарелых, пошли они на хрен».

«У тебя крайне нецензурный язык, сынок, но ты мне нравишься».

Я хихикнул, ничего не мог с собой поделать.

«В следующий раз, когда я выйду из этого места, я не буду стоять на ногах», — сказал Джейкоб. «С этого момента для меня все вернется к «Бинго по средам», большому количеству супа, смотрению в окна и отсчету часов. Вот почему я хотел дождаться твоего возвращения, чтобы поблагодарить тебя за то, что ты помог этому старику провести последнюю ночь славы. Кстати, это отличная маленькая машина. Она старая, но энергичная. А мне нравятся такие».

Меня захлестнули эмоции. Может, я просто устал. А может, я смягчился. Черт, может, он был просто классным стариком, которому я желал найти дорогу назад к чему-то лучшему, чем какой-то дерьмовый дом престарелых, где все относились к нему как к зависимому ребенку, а не как к герою, которым он был. А я, может быть, ошибался. Может быть, сегодня мне все-таки нужны были новые друзья.

«Джейкоб, рад, что смог тебе помочь». Я протянул ему сложенную в кулак руку.

Он посмотрел на нее, не зная, что делать, и просто пожал ее. Я чуть не заплакал.

«Эй, — сказал он, указывая на картину. «Это Элвис. Элвис Пресли».

«Да, ты видел его на концерте в Вегасе с Маргарет».

У Джейкоба открылся рот. «Откуда ты это знаешь?»

«Это подарок».

«Чертовски хороший исполнитель, Элвис. Мне он не очень нравился, но он стоил своих денег. И Маргарет его обожала. В те времена все дамы падали в обморок от него. А почему бы и нет? Он был симпатичным парнем». Он повернул шею, чтобы получше его рассмотреть, так как я все еще держала его под мышкой. «Он выглядел точно так же, когда мы его видели».

Я протянул его ему. «Хочешь?»

Он выглядел искренне потрясенным. «О, я не могу».

«Почему?»

«Он твой».

«Значит, я могу делать с ним все, что захочу, так? Бери. Я хочу, чтобы она была у тебя».

Его руки дрожали, Джейкоб взял картину и держал ее перед собой, восхищаясь ею, как будто я подарил ему Пикассо. «Я не могу выразить тебе свою благодарность за это, Сэмми», — тихо сказал он. «Я повешу ее в своей комнате, прямо напротив кровати. Она возвращает меня назад, помогает мне вспомнить то время. Помогает мне вспомнить Маргарет и то, как она была счастлива, когда он вышел на сцену в тот вечер. Как я могу отплатить тебе?»

«Джейкоб, — сказала я, стараясь не дать волю эмоциям, — ты можешь позволить мне пойти в дом, принять горячий душ, а потом забраться в постель и проспать пару недель».

На этот раз он