— Где?

Лысенко показал туда, где еще совсем недавно росли на Красном берегу красавицы сосны.

— А люди?

— Я просил вызвать «скорую» и оперативно-следственную группу из Гатчины.

— Павел Сергеевич! — щеголеватый помпрокурора многозначительно взглянул на майора. — Начнем осмотр оттуда?

— Я попрошу вас не начинать осмотр до приезда группы из Гатчины, — сказал Лысенко.

— Это еще почему?

— Вы на территории области. Гости, — с подкупающей простецкой улыбкой сказал лейтенант. — Подождем хозяев.

— Лейтенант, вы, наверное, не совсем врубились в обстановку. Я помощник прокурора города!

— Извините.

— У меня есть все основания считать, что события, которые здесь разыгрались, имеют отношение к делу, которое мы расследуем. Вам понятно?

— Что за дело, не подскажете?

— Ну нахал! — пробасил майор. — Можешь ведь и погон лишиться.

— Я могу вас соединить с прокурором города, — предложил Рыбкин и достал из кармана светлого модного пиджака радиотелефон.

— Вот удача! Разрешите, я позвоню в Гатчину, узнаю, выехала ли группа? Они с минуты на минуту должны быть.

Наверное, Рыбкин решил, что с чинами постарше он быстрее договорится, и протянул лейтенанту радиотелефон:

— Умеете обращаться?

Лысенко кивнул и уверенно набрал номер. Спросил, когда абонент отозвался:

— Пушкин, это ты?

Трубку поднял кто-то другой и, наверное, пообещал позвать Пушкина. Потому что участковый, прикрыв трубку загорелой ладонью, посчитал нужным разъяснить:

— Пушкин — это его настоящая фамилия. — И тут же сказал в трубку: — Пушкин, это я, Лысенко из Рождествена. Дежурный «УАЗ» прокуратуры в нашу сторону проехал? Да? Отлично! Значит, сейчас подъедут. Да, тут заварилось дело! Конечно, расскажу. А дежурный «рафик» питерской городской прокуратуры когда проезжал? Да что ты? Вчера вечером? Ну, бывай!

Последнюю фразу Лысенко его приятель Пушкин, наверное, не услышал: взбешенный помощник прокурора выхватил из рук участкового свой радиотелефон. И в это время одна за другой последовали две фотовспышки.

Фризе с удовлетворением спрятал свою «мыльницу» в карман брюк.

— Что за хулиганство? — яростно завопил помощник прокурора и бросился к Владимиру. — Немедленно отдайте фотоаппарат!

— А как же свобода печати? — Фризе отступил на шаг, пытаясь избежать прямого столкновения с Рыбкиным. — Я нештатный репортер. Мое дело — фотографировать. — Он сделал еще шаг в сторону, так как Рыбкин тянул к нему руки. — И я на чужой площадке не играю. На своей.

Помощник прокурора оставил попытки схватить Фризе.

— Кто вы, черт возьми?

— Нештатный корреспондент газеты «Криминальное подполье».

Такая газета просуществовала всего месяца три и почила в бозе несколько лет назад. Но у Владимира остались визитки. Иногда эти визитки его выручали. Он достал из нагрудного кармашка одну из них и протянул помощнику прокурора.

— Это, черт возьми, всего лишь визитка! — рявкнул Рыбкин. — Мне нужны документы! Я вас задерживаю! Марш в машину!

— Обойдетесь!

— Майор!

В это время дверца дежурного «рафика» прокуратуры открылась, из нее выглянул оставшийся в салоне мужчина.

— Ренат Искандерович! — негромко позвал он. — Не будем навязывать свою помощь. Пусть разбираются сами.

Через полминуты машина уехала.

Корнилов мог поклясться, что узнал обладателя негромкого голоса. Этот человек так долго не сходил с первых страниц газет и экранов телевидения, что ошибиться было нельзя. Бывшего главу города, а ныне председателя культурного фонда «Эль Ренессанс» знала любая собака.

Участковый проводил взглядом машину гостей, скрывшуюся на лесной дороге, и подошел к сыщикам. Вид у него был немного растерянный.

Фризе показал ему большой палец, а Игорь Васильевич сказал:

— Взрослеешь, Виктор!

Женская логика

— Володя! Какой ты молодец, что позвонил! — энергичная и обаятельная приятельница Владимира Фризе, журналистка Света из популярной московской молодежки, была, как всегда, рада звонку. — Ты где?

— В селе Рождествене Ленинградской области.

— Уж не приехал ли ты на поклон к Владимиру Набокову? Как я тебе завидую!

— Не завидуй. Бери билет на последний самолет в Питер. Я тебя встречу. И будем вместе кланяться.

— Да ты что? Я только прилетела с Дальнего Востока. Отписываюсь.

— Сходи к шефу. Скажи — дело будет громкое. Реституция наоборот. На пять подвалов — так, кажется, у вас в газете называются большие материалы? — Он усмехнулся оттого, что непреднамеренно скаламбурил. — Скажи своему шефу, что я звонил. Он знает: где Фризе, там пахнет жареным.

— А ты со мной побудешь? — осторожно спросила Света.

— Приедешь — решим.

— А как же твой приятель из прокуратуры? Он сегодня звонил. Сказал то же, что и ты: скандальная история.

— Обойдется!

* * *

Потом Фризе позвонил в Мюнхен. Услышав знакомое контральто, спросил:

— Лизавета, ты зачем подбросила мне дохлую крысу?

— Милый! Как я рада тебя слышать! С тобой все в порядке?

— Зачем ты подбросила мне дохлую крысу?

— Ну… Это не телефонный разговор.

— Пропади они все пропадом. Пускай слушают.

— Тебе легко так говорить. У тебя нет начальства.

— Лизавета…

— Я уже столько лет Лизавета. Даже страшно делается. И до сих пор не замужем.

«Какой же я кретин! — подумал Фризе. — Она подписала то письмо “Эльза Кох”! А всегда утверждала, что Лизавета — ее настоящее имя. Я же и сам в паспорте видел. Тупяга! Она хотела сказать мне, что ее просьбу вовсе не следует выполнять».

— Почему ты назвал себя кретином, Володя? — оказывается, он не только подумал про себя так плохо, но и высказал вслух. — Почему?

— Скажи, Хиндеман, о котором ты мне написала, оказал твоему папе большую услугу?

— Ах, ты об этом… Получил письмо? Надеюсь, ты обратил внимание на подпись и не принял его всерьез?

— Что я, по уши деревянный!

— По уши?

— Идиома. Так какую услугу оказал Хиндеман твоему папахену?

— Он достал ему билет на концерт Лучано Паваротти. Володенька, почему ты обозвал себя кретином?

Фризе усмехнулся: интересно, подслушивает ли кто-нибудь их разговор?

— Потому, что до сих пор не выбрался к тебе погостить.

— В таком случае ты употребил подходящее слово, Володька, ты просто прелесть! — Помолчав пару секунд, Лизавета добавила: — Ближайший самолет «Люфтганзы» в пятницу.

«Какая нелепость! — невесело подумал Фризе, опустив трубку. — Такая мелочь. А последствия!»

Но грустить ему не хотелось. Все-таки впереди его ожидало много приятных событий. Он вспомнил, из-за какого пустяка один знаменитый военачальник проиграл самое громкое сражение. «Вот! Со всеми бывают промашки!» — подумал Фризе и улыбнулся.

1998

Примечания

1

См. роман «Белая дурь».

2

Гнать майдан (жаргон) — ехать в поезде с целью воровства.

3

Сурок — из известной песни Беранже: «По свету много я бродил, и мой сурок со мною».