— Правильно! Новых кур он обязан вам купить.

— Дождешься от них! — Женщина опять повернулась к Лысенко: — У вашего порога машина стоит зеленая. Небось доездился на ней обормот? Конфисковали?

— А он чем перед тобой, тетка Мария, провинился? — Лейтенант навострил уши. Даже забыл, как только что официально величал потерпевшую. Наверное, стесняясь генерала.

— Как это чем? Тоже двух курочек задавил. — Похоже, куры у тетки Марии водились в достатке. — Повадился ездить к нам на мызу по ночам…

— Да ведь ночью твои куры спят на насесте, — засомневался участковый.

— Ночью спят, а спозаранку я их выпускаю червяков поклевать. Пшена не напасешься.

— А вы где живете, Мария Герасимовна? — поинтересовался Корнилов.

— На мызе. На батовской дороге.

— На этой зеленой машине разве не главбух ездит? — Игорь Васильевич переморгнулся с участковым.

— Ни-ни? Какой-то недотепа безмозглый. Все ставит свой автомобиль у развалин. Ну там, где техникум до войны был. Этот, правду скажу, мне за курочек заплатил. Сунул бумажку. И кур не взял.

— Сколько сунул-то? — не удержался, полюбопытствовал участковый.

Женщина поджала губы, бросила быстрый взгляд на генерала. Ответила без особой охоты:

— Пятьдесят тысяч сунул. Наверное, других денег с собой не носит. Да ведь и курочки дорогие. Пеструшки. Спросила мужика: что ты здесь делаешь на развалинах, окаянная душа? Оказывается, рыболов. Червей в бурьяне копает! Как будто на огороде их нету.

— Может, он дачник?

— Может, и дачник. Я раньше эту рожу не видела. А дачники ко мне за курами да яйцами все время захаживают.

Когда Мария Герасимовна ушла, успокоенная обещаниями лейтенанта настращать ее обидчиков, Корнилов спросил:

— Следователю не звонил?

— Минуты свободной нету. Эта, — Лысенко кивнул на дверь, за которой скрылась женщина, — сегодня уже третья! Да и набирал я пару раз — все занято в прокуратуре.

— И не звони до завтра. Машиной никто не заинтересовался?

— Глухо.

— Послушай, Виктор, может, ее поставить поближе к фактории Бабкина? Судя по тому, что мальчишки…

— Понял, товарищ генерал! И тетка Мария про то же! — он даже не дослушал конца фразы. — Понял! И попрошу кого-нибудь из соседей приглядеть.

— Точно! А позже мы с тобой на эту тему побалакаем.

Но, говоря о машине, они имели в виду разные последствия. Лейтенант надеялся углядеть интерес к зеленой «тойоте» у Бабкина или у его знакомых, генерал — привлечь внимание тех, кто нанял Фризе.

Сколько раз он проходил по этой тропинке через умирающий парк к крутому берегу Оредежа! Еще до войны, когда приезжал в эти места на дачу к тетушке. Полуразрушенная металлическая лестница вела вниз, к плотине бывшей ГЭС, где день и ночь шумел тугой пенистый водопад.

Корнилов всегда помнил, что слева от тропинки, в кустарнике, — руины дома Набоковых. Несколько лет назад, когда он приобрел неподалеку от этого места дом, сквозь заросли ивы, ольхи и крапивы можно было увидеть груды битого кирпича и мусора. Даже арки на окнах полуподвального этажа.

Теперь нельзя было обнаружить ни остатков фундамента, ни мусорных куч. Кустарник превратился в густой непроходимый лес, и ничто не напоминало о том, что в начале века сюда приезжали из Петербурга выдающиеся политики, юристы и промышленники, для детей здесь устраивали праздники, а будущий великий писатель бегал с рампеткой по лугам — в поисках редких экземпляров бабочек.

Корнилов прошелся по поляне, внимательно приглядываясь к каждому бугорку, постоял на самом краю обрыва. Время и быстрые потоки воды делали свое дело — красный песчаник осыпался, увлекая за собой попавшие в опасную зону деревья. Потом он еще раз обошел молодую зеленую рощицу посреди поляны. По всему выходило, что развалины барского дома спрятаны здесь, под ее буйно разросшейся шапкой.

Корнилов обнаружил следы автомашины, место, где она простояла довольно долго, пока шел дождь. Прямоугольник сухой травы среди посеребренного влагой луга сразу бросился в глаза. Раздвинув траву, генерал обнаружил и четкий след протектора на черной земле. А вот тропинку, которая бы вела в глубь зарослей, он найти не мог! В некоторых местах трава была примята, поломаны высокие — в рост человека — стебли крапивы и иван-чая. Но эти следы могли оставить ребята, иногда играющие на поляне в футбол. И козы.

Наконец, решившись, Корнилов раздвинул густые мокрые ветви и сразу очутился в густом полумраке. Ни солнце, ни дождь не могли преодолеть зеленый зонтик молодой рощи. Трава здесь не росла — только крапива, спутница запустения, да ползучая поросль мокрицы. Пахло сырой штукатуркой. Но мусора и битых кирпичей не было заметно. Похоже, кто-то постарался уничтожить даже развалины усадьбы. Или увез кирпич, чтобы замостить дорогу к своей даче.

Стараясь не ступать на засохшие сучья и не привлекать постороннего внимания, Игорь Васильевич обследовал заросли и наконец обнаружил чудом сохранившийся угол фундамента. Присев на трухлявый ствол липы, он внимательно, метр за метром, стал осматривать землю вокруг единственного осколка былого величия.

Окурок сигареты. Еще окурок, еще… Не самое приятное место для того, чтобы отдыхать и перекуривать. Если только курильщик не прятался здесь.

Корнилов поднял один из окурков. «Кэмел». Дорогие сигареты. Деревенским мужикам не по карману. И выкурили эту сигарету совсем недавно. Нынешней ночью. Игорь Васильевич бросил окурок на землю. И увидел, как что-то блеснуло в том месте, где он приземлился.

Это был самый обыкновенный гвоздь. Такой гвоздь можно найти и в бедном деревенском доме, и на шикарной даче предпринимателя. Новенький, сантиметров шесть-восемь длиной, гвоздь не представлял бы никакого интереса, не валяйся он в глухих зарослях, укрывавших когда-то знаменитую на всю Россию усадьбу.

Для того, чтобы объяснить, как он сюда попал, Корнилов мог бы с ходу привести несколько вполне правдоподобных версий. Но вместо того, чтобы гадать, он опустился на колени и попытался выяснить, нет ли поблизости других гвоздей. И нашел еще три точно таких же. А в придачу — кусок промасленной бумаги, в которую заворачивают гвозди в хозяйственных магазинах.

Теперь можно было подумать и о том, как они сюда попали.

«Украдены? Откуда ж еще им здесь взяться». Такое объяснение было первым, что пришло в голову. Корнилов знал как минимум пять-шесть строительных площадок поблизости. Кто-то из мужиков-строителей припрятал здесь пару килограммов гвоздей, а поздним вечером забрал. А потом продал за пол-литра водки. Генерал понятия не имел, сколько стоят гвозди, но такая мысль показалась ему вполне приемлемой. Спустя минуту он осмеял себя за привычку к криминальному мышлению, но от своих подозрений не отказался.

«Или…» За